ДУГИН: консервативная революция в США, Путин – гений, Трамп и Вэнс уничтожают врагов России

ruticker 07.03.2025 23:38:53

Текст распознан YouScriptor с канала Metametrica

распознано с видео на ютубе сервисом YouScriptor.com, читайте дальше по ссылке ДУГИН: консервативная революция в США, Путин – гений, Трамп и Вэнс уничтожают врагов России

# Здравствуйте, товарищи и креативные господа! Это студия **Мета метрики Life**. Я — Никита Данюк, со мной Виктория Федосова. И как обычно, по традиции, мы приглашаем наиболее интересных гостей, самых именитых экспертов в нашу студию. Сегодня, по вашим многочисленным просьбам, большой друг нашего проекта — Александр Гельевич Дугин, философ и общественный деятель. Александр Ивич, спасибо огромное, что нашли время и пришли к нам в студию. ## Прогнозы Дугина Предлагаю сразу же начать с того, что прогнозы Дугина, как оказывается, сбываются. Что я имею в виду? Александр Гельевич говорил о консервативной революции, о возврате к традиционным ценностям, о возвращении к своим корням. Тогда, когда его голос тонул в либеральном ультралиберализме, он говорил: «Сбывается рано или поздно, но сбывается». Смотрите на изменения, связанные с приходом Трампа в Америке. Посмотрите на то, как меняется наше внутреннее, внутриполитическое и социокультурное пространство. ### Первый вопрос философский Александр Андреевич, вам, как одному из самых популярных философов в нашей стране, узнаваемых и уважаемых: откуда вы всё знали? Ведь вы поставили свой авторитет, свои знания, в каком-то смысле, своё предчувствие на точку зрения, которая ещё совсем недавно была не просто невыигрышной, а оказалась крайне абсурдной. Откуда вы это всё знали? Знаете, на самом деле, когда мы говорим, что журналист должен исследовать факты или искать истину, это совершенно абсурдное высказывание. Потому что истина — это то, что никогда не лежит на поверхности. Даже само понятие, греческое слово «истина», означает «не забвение». По сути, это то, что мы вспомнили, забыли и вспомнили. Это предполагает усилия у журналиста, у человека, который занимается такими, в общем, поверхностными аспектами реальности. На это нет ни времени, ни сил. Соответственно, поиск истины — это дело кого-то другого, это дело кого-то, не замешанного в текучке, в повестке, в быту, в жизненном мире. И традиционно люди, которые занимались поиском истины, это философы. Как только философ начинает становиться философом, как только он притягивается, как магнитом, к этой ускользающей и скрывающей истине, к этой инстанции, само существование которой не то что не доказуемо, не очевидно, глубоко, — это притяжение к какому-то полюсу, который сам по себе не очевиден, есть ли он вообще. Поэтому, когда философ двигается в этом направлении, первое, с чем он расстаётся, — это стремление быть известным, влиятельным, стать в обществе признанным. ### О философии и истине Я прошу прощения, просто у Александра Гельевича получилось и стать известным, и влиятельным, и иметь очень большой статус в обществе. Но небольшое отступление: я это даже не могу судить, потому что на самом деле меня, как философа, интересует вот это притяжение к точке, которая всё время ускользает, всё время движется. Я следовал за ней и следую в своей жизни только за ней. Поэтому не то что я что-то предсказываю или угадываю. В таких вопросах я, как правило, беспомощен. Меня вообще не интересует, чёрное или белое, выиграет или те, победят или те, будет эта смена власти или та, или кого наградят, а кого казнят. Это второстепенные совершенно другие структуры. По-настоящему являются объектом интереса и я в них вглядываюсь. Можно даже сказать, что философ вглядывается не в то, что есть, а в то, что должно быть, или то, что прячет, сокрыто. И вот, двигаясь в эти зоны, начинаешь постепенно, постепенно уть контуры того настоящего мира, который скрыт под пеленой повседневности. Этот настоящий мир — не существование, а бытие, как говорит Хайдеггер. Он и проступает в ходе философских исследований. Поскольку объектом философии является всё, в том числе история, время, пространство, наука, знания, общество, культура, международные отношения, идеология — всё может стать объектом философии. ## Путешествия по России Когда вы слышите «Путешествия по России», что приходит вам на ум? Побережье Крыма, реки Алтая или камчатские сопки? В прошлом году, по версии Яндекс Путешествий, одним из самых популярных направлений стала Вологодская область. Сюда приехали более 300 тысяч путешественников — это новый рекорд посещаемости. В 2024 году Вологодчина вошла в десятку самых привлекательных регионов для туристов. Цены здесь отличные — всего 4.500 за ночь. В среднем по стране будьте готовы заплатить за ночь от 5 до 88.000 рублей. В самом сердце Вологды возвышается Белокаменный Кремль, который при Иване Грозном даже мог стать новой столицей. С колокольни Софийского собора вам откроются захватывающие виды на просторы русского севера. Великий Устюг, ровесник Москвы, расположен неподалёку. Здесь находится резиденция Деда Мороза. Запланируйте новогоднее чудо уже сейчас — для детей, но и вам, взрослым, тоже понравится. Для гостей и жителей организуют крутейшие события. Например, в 2024 году здесь выступали мастера кунг-фу из Шаолиня, а на дне города группа «Алиса» взорвала небо над столицей русского севера. Местный аэропорт выглядит как настоящий открытый музей советской эпохи и принимает рейсы из Москвы и Петербурга каждый день. Поезда в Вологду отправляются с Ярославского вокзала в Москве и Ладожского вокзала в Санкт-Петербурге. На машине от столиц добраться также очень легко — всего несколько часов, и вы на месте. Попробуйте знаменитые молочные продукты, увидьте тот самый дом, где резной палисад, найдите ненаглядную одеть её в северную чернь и Вологодское кружево. Приезжайте и оставайтесь! Кто знает, как сложится ваше путешествие. Волшебная Вологда ждёт! Подробную информацию ищите на официальном портале Вологодской области по туризму (ссылка в описании). ## Философия и традиционные ценности Философ — это не тот, кто занимается какими-то специальными вопросами. Это философ, тот, кто с философским образом занимается всеми вопросами, то есть любыми вообще. Поэтому, двигаясь в этом направлении, я стал различать контуры должного. Постепенно, когда-то они совсем не совпадали с настоящим. В девяностые годы я, наверное, мыслил прямо строго против всего. То есть была реальность, и наша, и западная, и было моё представление о консервативной революции. В девяносто первом году первая статья называлась «Консервативная революция», от которой ошалели все наши, и левые, и правые журналисты. Только один бесстрашный, смелый и отважный Александр Андреевич Проханов согласился её опубликовать, потому что он отличался совершенно невероятной смелостью. Он опубликовал «Консервативную революцию». Это было против всего: против левых, против правых, против либералов, вообще против всего, против коммунистов. Это был взгляд на переоценку времени и истории с точки зрения вечности. Самая главная идея, что консервативная революция — это значит не обращение к прошлому, к тому, что надо сохранять, а это обращение к той инстанции, на отрицании которой построена вся культура современного мира: на отрицание вечности, вечности Бога, неизменных архетипов, вечных идей, которые Платон, как говорил, «либо порят, либо умирают». Вот этот взгляд философа, обращённый к вечности, и позволил различить за пеленой прямо опровергающие всё, что я писал, в то, что я верил, что мне было дорого и интересно. Всё это было полным опровержением. Но, наверное, людям, которые были подхвачены маргинальным завихрением, совершенно не имеющим никакой под собой антологии, а всё вот в этих приватизациях, в деньгах, в ценах, кто больше удт, кто больше кого обманет или убьёт. Я видел мир по другим ракурсам. Я видел вечную Россию, я видел наше православие, я видел великий народ, который попал в тенета, в силки этого жизненного мира, оказался под властью и гипнозом ложных идей. И всё, на что я обращал внимание, всё это принадлежало к этим мирам вечности: вечной России, вечной истины, вечной справедливости, вечной борьбы против времени, которые хочет эту вечную истину отменить. Постепенно, я думаю, именно поскольку я тянулся к этому и следовал только за этим, не обращая практически ни на что внимание, я увидел, как оно должно быть. И оно потом постепенно начало двигаться в эту же сторону. Это, конечно, для меня было честное открытие, когда и праздник, когда к власти, в общем-то, идущий против истины Ельцин выбрал идущего к истине Путина. То есть парадоксально, он не должен был этого делать. Он мог выбрать такого же, как он, то есть за день гида либерал Запад. Это просто тот же развал, он мог его продлить, он мог его законсервировать, а он выбрал Спасителя. Путин начал, по крайней мере, с самого начала, на 90° от этой ложной повестки девяностых годов сдвинулся по направлению к тем мирам или к тем идеям, к тем ценностям, к тем образам, к тем гештальтам, которые стояли в центре моего внимания. С этого момента, поскольку это был резкий поворот, смена власти, а власть у нас в России — это тоже нечто большее, чем власть. В России правитель больше, чем правитель. Он практически отец, он медиатор между... он космическая фигура, он сакральный отец. Поэтому он стоит над всем, и от него всё зависит. Мы живём в сознании Верховного правителя. Когда у нас было сознание над нами прави зна Ельцина, то мы и были его электронами, синапса, такими больными, пьяными, злыми, разрушительными, ничего не соображая. Мы впали в его галлюцинации, оказались в его снах. Когда пришёл Путин, то мы переместились из мира в мир. Теперь это был уже путинское сознание, это путинские грёзы, путинские мечты, путинские сновидения, путинские ошибки, путинские достижения. Но мы внутри этого. Это как раз платоновская идея, что душа вспоминает пропорции бытия, не забывает. Это есть алея, это есть истина. Поэтому Путин повернул на 90° курс к истине. Он, вернее, не то что к истине, ушёл на 90° от откровенной ориентации либерализм, глобализм, ложь интеграции в западное общество, сказал: «Нет, нет, нет». И наполовину сделал. Вот наполовину свернул с этой позиции, но во пово и движение Владимира Путина, но не до конца. Вспоминается мне в памяти история, когда вы работали на русской службе новостей. У вас был потрясающий цикл программ «Русская вещь». И в том числе в одной из программ вы рассказывали о Егоре Летове и поставили песню «Поднимается с колен, моя Родина». Я напомню, это тогда был 2008 год. Ещё тогда Александр Гельевич считал, что Родина с колен поднимается. Но вместе с тем прошло почти что 20 лет. На ваш взгляд, получилось ли приподняться ещё больше, вот почти что встать на эти колени твёрдо? ### Воспоминания о 1994 году Вы вспоминаете 2008 год, а я вспоминаю 1994 год, когда мы с Егором Летовым и с Даром Лимоновым в России впервые исполнили под гитару песню «Поднимается с колен, моя Родина». До этого Летов, в общем, воспринимался как антисоветский, либерально-анархистский автор. И вдруг он поёт совершенно искренне. Хотя до этого, помните, как это здорово и серб, и молод, и звезда. В общем, я купил журнал «Корея», там всё очень хорошо, там тоже хорошо, и по плану. В общем, это были достаточно критические по отношению к советской действительности манифесты. И вот Летов приезжает на съезд Единой России, берёт гитару и поёт «Поднимается с колен, моя Родина», обращаясь к защитникам Белого дома, обращаясь к тому, что называлось тогда право-левой оппозиции. В общем, мы были тогда самым последним гетто, и Летов примкнул к этому флангу, а не к победителям, а не к либералам. Это было очень важно. Вот тогда Родина начала подниматься. Поэт Хайдеггер говорил, что поэт и философ находятся на вершине двух гор. Это разные горы, но это там и там вершина, а не низина. То есть это две вершины, они не совпадают. А я думаю, что вот «Поднимается с колен, моя Родина» так видел Летов, так видели мы, и она поднималась. А всё вокруг убеждало, что она опускается, что приходят циничные, страшные агенты влияния, агенты США, пишущие нам в своей Конституции налоговые кодексы, устанавливающие над страной внешнее управление. То есть Родина опускалась на колени, плашмя ложилась под Запад. Летов, обращаясь к самым последним отверженным людям, но сохранившим достоинство и веру в самостоятельность, в свободу и в достоинство нашей Родины, видел, как она поднимается. Это тоже очень важно. Это к тому разговору, что важно видеть не то, что есть, а то, что есть на самом деле. И с Путиным, конечно, наша Родина начала по-настоящему подниматься. По крайней мере, это уже было не благо пожелание, это не какие-то распознания невидимых токов, которые текут в истории, в народе, за пределами нашего внимания, не имеющими никаких подтверждений. Уже пошли подтверждения: Путин сказал, да, поднимаются. Он остановил распад страны, он сделал очень много просто героических шагов с самого начала. Вот и действительно Родина стала подниматься. Что происходит? Нам всегда хочется сказать: «Ну вот теперь она поднялась с колен». А мы больше не на коленях. И это желание настолько сильно, что оно нас захватывает. Мы хотим сказать: «Вот сейчас, мюнхенская речь, вот теперь Родина поднимается с колен». Что-то не до конца. Вот там какая-то передышка, вот гиперзвук, вот теперь да. Да, до гиперзвука ещё 4 года. Соедините с... Да, вот по очереди. Медведев пришёл к власти, вроде не очень поднимается, может, даже приопустился. Вот где-то так, где-то она опять приопустилась. У моего нерва, который я представляю в нашем обществе, кто-то, наверное, думал по-другому. Потом возвращается Путин. Вот думаем: «Вот сейчас его тексты, его статьи, вот она идеология, вот эти его публикации, всё прекрасно, кроме экономики». Ну ладно, значит, зато остальное хорошо. Прекрасная программа. И опять начинает что-то... Не, ну не скажешь, что опускается. Вот тут очень интересно, что с Путиным Родина на колени не опускается, но она поднимается так медленно, что, как в каком-то тяжёлом сне, кажется, что она вообще не поднимается. А потом смотришь: «Ну когда 2-3 года прошло, 10, 15, 20 лет, так она почти поднялась с колен». Вот сейчас действительно у нас то, что мы собой представляем, особенно после начала... Но это небо и земля по сравнению с тем, что мы представляли собой 10 лет, 20 лет, 25 лет, не говорю уже о 35 лет. Тем не менее, я не могу сказать, что мы поднялись с колен. Честно говоря, очень хочется на каждом этапе зафиксировать всё необратимо. И такое впечатление, что ещё вот и даже сейчас вот мы как-то по этой скользкой глине заползли на верх горы, но вот подует ветерок, порнт бабочка, и нас оттуда сдует. Не могу отделать этого чувства на протяжении всех этих реформ. Они прекрасные, правильные. Путин гений, Путин герой, но как-то всё время кажется, что вот сейчас что-то переменится, переключится, и может всё это... Может, отменится, может, всё окажется каким-то нашим пожеланием лишь, а не глубокой, сильной, пустив корни в бытии реальности. Поэтому вот и тогда она поднималась, когда Летов пел, обращаясь к совершенно безумной аудитории, которая, конечно, не поняла, кто перед ней. Вот члены трудовой России, бабушки, матросы, какие-то очень странные публика. И вот перед ними звезда русского рока, которая не слышала про его существование. Просто они: «Да, хорошо поёт, Гита, молодец». А то, что это было некое событие, по-настоящему событие идеологического, культурного, политического плана, конечно, никто это не воспринимал. И вот эта Родина поднимается, наша с колен действительно поднимается и поднимается, и вот, но по миллиметру. И хочется сказать: «Мы встали, мы лицом к лицу». И что-то останавливает. Потому что сейчас вот может раздастся какой-то звонок из каких-то инстанций, скажет: «Вот смотрите, эту программу, там мы убираем, там этот патриотизм, мы завен слишком далеко зашли, вон коров, там чуть-чуть, вообще откуда всё это взялось, давайте-ка будем как в цивилизованных странах». И снова... Здорово. То есть опять всё время можем подскользнуться. Как будто мы... Это ощущение есть до сих пор, к сожалению. ### О консервативных ценностях Может ли вот тем самым маячком, про близком, который на вершине горы стоит, он для нас всегда был консервативные ценности или традиционные ценности против того объединённого Запада, который для нас был явным откровенным врагом? А сегодня, когда приходит новая власть в США, возможно, в Европе другие элиты консервативные будут к нам более сходными казаться. И это станет тем поворотным моментом, когда Россия получит свернуть с пути. Всё-таки у многих наших соотечественников было такое, ну что ли, очарование тем, что на Западе приходит, наконец-то, консервативный лидер, который, как вы говорите, начинает обращаться к вечности, обращаться к Богу. Давайте вернём Бога, говорит Трамп. Стоит ли ему верить и где здесь линия размежевания того, о чём нам стоит думать в нашем естестве, в том, что русские представляют собой? Если уж говорить об идентичности некой, и как нам не оступиться на том, чтобы сближаться с тем, что нам пытаются представить как традиционные... Вы знаете, здесь есть несколько аспектов. Во-первых, может быть, победа Трампа и его разгром вот этого гнезда глобалистской элиты — это настоящая консервативная революция. С одной стороны, это может быть совершенно решающим моментом. Запад расколот, уже не того навязал нам свою идеологию, оказался противником. Вот этого Трампа, помимо общего врага — это глобалистская элита. Это уже очень многие понимают. Вы знаете, что на самом деле мои идеи и мои книги, которые до последнего, сейчас не знаю, были запрещены в Америке. Их не запрещено было продавать, покупать, распространять. Пересылать даже почта отказывалась распространять. Даже почта была захвачена либералами. То есть, мне кажется, у нас тоже, учитывая определённые проблемы, мне кажется, до сих пор... Ну, я с нашей почтой не сталкивался, а там буквально и физическая почта, и имейлы. То есть всё было захвачено ими. На Западе сделали всё возможное, предшествующее власти, которые до последнего момента правили и США, и Западом, и миром отчасти. Они сделали всё возможное, чтобы моих текстов там не было. Просто всё запрещение. Тем не менее, очень многие из ближайшего окружения Трампа читали мои книги, вдохновлялись консервативной революцией. Это было, в общем, такое традиционными ценностями. А вот Джон Стив Бен, Алекс Джонс, Питер Тиль, который передо мной, он главный вообще теоретик, архитектор революции. Был такой случай, когда передо мной позвонила из Сбербанка. Я удивился, что там кредит какой-то брал, кредит или мошенники. Он говорит: «Я руковожу международным отделом, то есть всего Сбербанка, там помощник Грефа. Приехал вот человек от нашего главного спонсора Сбербанка, Питера Тиля, вот PayPal. Он хотел бы с вами встретиться». Я говорю: «Ну давайте встретимся». Я о Питере Тиле немного знал, что он крупный предприниматель, при этом спонсор Сбербанка нашего главного. Да, и вот я удивился, что он тоже не знал. Он говорит: «Вы, пожалуйста, об этом не говорите». Сейчас, наверное, всем известно. Сейчас запах финансовым суверенитетом, прям чувствую это. Но это ещё не... И вот была совершенно потрясающая встреча, когда пригласил в кафе «Пушкин». Вот этот представитель Тиля, Питера Тиля, представитель Сбербанка сидит, что-то заказали поесть, и дальше начинается очень серьёзный разговор. Потому что представитель Тиля разговаривает со мной наполовину на языке, который понятен представителю Сбербанка, а половина абсолютно непонятна. Мы говорим о геополитике. Он говорит: «Знаете, сейчас вот Питер хотел пригласить вас в Америку. Мы очень заинтересованы в идеях традиционных ценностей, консервативной революции». Слушает, вообще не понимает, как главный спонсор Сбербанка из Америки, либеральной Силиконовой долины, PayPal, может произносить такие слова. Непонятно, с кем он разговаривает. И мы с ним так говорим, а вторую половину он говорит: «Вот это уже я не понимаю». Он говорит: «Знаете, вот Тиль прочитал «Основа геополитики», он настолько был поражён, для него эта книга, он сразу же вышел из нефти и перешёл к газу, потому что море и суши. Он воспринял, что море — это не то, а газ — это суша, перевёл активы и получил несколько десятков миллиардов долларов, за что он выражает свою благодарность. Очень скромная благодарность, надо сказать, обед в ресторане «Пушкин» и приглашение посетить Силиконовую долину. Не знаю, что он там может, он что-то говорит, как у нас сделать вывод, что надо выходить из нефти и переходить к газу из идеи геополитики. Это я не... Зато тот, что-то понял тогда. Тот новост уши, представитель Сбербанка стал что-то считать, там кивать, думает, может, нам и тоже из нефти выйти. То есть вот разговор был такой сюрреалистичный. Потом, значит, он говорит: «Раз вы не можете... Я говорю: «Я под санкцией, меня ваши друзья внесли под санкции». Говорит: «Это не наши друзья, это наши враги. Мы ещё увидите». Сейчас вот только я понял смысл того, что происходит. Что же стоит из-за Гренландии, из-за Маска, практически за Трампом. Это сейчас главная фигура. Он говорит: «Ладно, если вы не можете приехать, тогда по-другому. Давайте Тиль приедет к вам». Я говорю: «Хорошо, приезжайте, встретимся, можем здесь, прямо вот встретиться или где хотите». И он как бы с этим мы расстались, обменялись контактами, потом началась война, и как бы... Но тем не менее, я хочу сказать, что идеи консервативной революции на самом деле, может быть, они у нас просто прорвались по факту. Это Путин, потому что у нас всё либо Путин, либо ничто. Поэтому здесь уже никакого влияния, думаю, я на Путина не оказываю. Он сам отвечает на вызов истории, он сам субъект суверенный полностью. Но он суверенный субъект, и Россию делает суверенной. Это очень такой глубоко обоснованный нашей историей и даже, думаю, её смыслом, духом истории процесс. То, что связано с Путиным, а на Западе эти идеи, которые я описал во множестве своих книг, и многие из них переведены и распространяются, несмотря ни на что, они повлияли и на то, что происходит в Америке. Это тоже не случайно, потому что для них идеи имеют более рациональный характер. Видите, они что-то изучают, что-то захватывают, и не просто восхищаются, как красотой построения, но сразу в газ перешёл, сразу же. ## Претензии и обвинения ### 1. Дугин как представитель архаичных сил **Претензия:** Дугин представляет не просто консервативные силы, а архаичные силы, которые тянут нас назад, вместо того чтобы двигаться вперёд, к новым технологиям и космическим достижениям. **Ответ:** Я не предлагаю отказаться от технологий или современности. Моя позиция заключается в том, что традиционные ценности и культурные корни могут сосуществовать с современными достижениями. Я считаю, что важно не только развивать технологии, но и сохранять идентичность, основанную на духовных и культурных основах. Это не противоречит прогрессу, а, наоборот, может обогатить его. ### 2. Отказ от технологий **Претензия:** Дугин предлагает водить хороводы, надевать косоворотки и отрастить бороды, полностью отказываясь от финтеха и технологий. **Ответ:** Это упрощение моей позиции. Я не призываю к отказу от технологий. Я говорю о необходимости интеграции традиционных ценностей в современный мир. Технологии могут служить инструментом для достижения более высоких целей, но они не должны заменять духовные и культурные основы, которые формируют наше общество. Мы можем использовать достижения науки и техники, не теряя при этом свою идентичность. # Вопросы о традиционных ценностях и философии **Вопрос:** Как в стране, которая победила нацизм и боролась с фашизмом, можно создавать кафедру и факультет имени философа Ильина, который, как известно, в своих публикациях поддерживал Германию при Гитлере? **Ответ:** Дело в том, что в XX веке практически нет ни одного политического мыслителя или художника, которые не совершили бы каких-то чудовищных идеологических преступлений. Поддержка большевизма и красного террора — это тоже преступление, совершенное нашими отцами и дедами. Кто-то поддерживал другую тоталитарную идеологию, и немцы, и вся прогрессивная Европа в какой-то момент присягнули нацизму в самых жутких его версиях. Все три идеологии — коммунистическая, фашистская и либеральная — были по сути дела тоталитарными. Мы блуждаем в трёх соснах тоталитаризма и до сих пор. Ильин не исчерпывается своим антикоммунизмом. Гитлеру у него симпатий не было, его выгнали из института, когда нацисты пришли к власти. Он не любил большевиков, но при этом его большевики выслали. Это трагедия этого человека, а сам по себе он — великий русский философ. **Вопрос:** Как вы относитесь к инициативам по декоммунизации, которые происходят в соседних странах, например, переименованию улиц, вынесению Ленина из Мавзолея и осуждению большевиков как преступников? **Ответ:** Это довольно серьёзный вопрос. Если мы говорим о единстве и доктрине трёх флагов, то у нас должны быть пропорции. В эпоху, когда над нами развивался монархический триколор, большевики не церемонились. Переименования улиц и городов происходили под красным флагом, но это компенсировалось невероятными достижениями, такими как победа в Великой Отечественной войне. Нельзя красить советскую историю одним цветом. У нас был перекос, и сейчас его надо исправлять. Например, можно переименовать одну новую улицу в честь большевика, но старые скверы и дома лучше вернуть к историческим названиям. Это не реваншизм, а приведение в соответствие. **Вопрос:** Как вы видите будущее традиционных ценностей в России? **Ответ:** Будущее — это не просто технический прогресс. В каком-то измерении традиция и рывок в будущее могут совпадать. Мы видим уникальное явление в Америке, где традиционализм и футуризм начинают пересекаться. Это может быть и в России, если мы сможем сохранить традиционные ценности и двигаться вперёд. **Вопрос:** Как вы относитесь к тому, что многие люди не поддерживают традиционные ценности и стремятся к потребительским желаниям? **Ответ:** Это действительно сложный вопрос. Мы должны понимать, что внутренний мир человека гораздо глубже, чем просто потребительские желания. Если бы люди знали, что у них находится внутри, они бы стремились к более высоким целям. Важно осознать, что традиция — это не просто прошлое, а взгляд в будущее. **Заключение:** Русским нужно начинать думать. Это означает решиться на мысль и стать суверенными перед своей волей. Иначе мы не победим.

Назад

Залогинтесь, что бы оставить свой комментарий