Как наладить финансирование регионов? Алексашенко о бюджете Прекрасной России будущего

ruticker 08.03.2025 21:05:05

Текст распознан YouScriptor с канала The Insider Live

распознано с видео на ютубе сервисом YouScriptor.com, читайте дальше по ссылке Как наладить финансирование регионов? Алексашенко о бюджете Прекрасной России будущего

Всем привет! Вы на канале **The Insider Life**, а это передача **"Пушки или масло"**, в которой мы обсуждаем последние новости, а также большие явления в российской экономике и события, которые напрямую её касаются. Ведёт эту передачу экономист Сергей Алексашенко, а мой напарник — экономический редактор проекта **The Insider Life** Екатерина Минская. **Катя, добрый день!** Здравствуйте, Сергей! Хлеба и мира! Вы, наверное, понимаете, почему я вспомнила этот лозунг, но на всякий случай для слушателей и зрителей я поясню, что такие требования — немедленно прекратить войну, а также накормить население — выдвигались на протестной демонстрации в Петрограде в семнадцатом году, с которой, собственно, и началась Февральская революция. Приурочена она была к международному женскому Дню, и тогда текстильщицы остановили фабрики, послали делегатов на другие фабрики. Таким образом, забастовка стала всеобщей. Люди вышли на улицу, и по старому стилю это было 23 февраля, а по новому — 8 марта. И вот тогда, через неделю, 15 марта, император Николай II отрёкся от престола, а Временное правительство предоставило женщинам право голоса, за которое они, собственно, и боролись в том числе. А это, по-моему, прекрасный пример того, как за неделю в России может измениться всё, а за 100 лет — ничего. Потому что вот мы с вами здесь, лозунг о том, что нужно немедленно прекратить войну, как никогда актуален. Ну а что происходит с хлебом и маслом, мы сейчас обязательно обсудим, но сначала я хотела бы всё-таки обсудить международную повестку, так сказать, начать издалека. Потому что эта неделя была знаменита тоже войной, но как её называет тарифной. Дональд Трамп наконец ввёл сначала те тарифы заградительные на импорт своих основных поставщиков — это Мексика, Канада, Китай — и готовится ввести для Евросоюза такие же заградительные импортные пошлины. Но потом, кажется, их приостановил. Во-первых, у меня вопрос: есть ли экономический смысл в этих тарифах? Ведь уже посчитано, что они затронут товаров примерно на 155 триллионов долларов, которые поступают в США, а учёные, экономисты считают, что это снизит покупательную способность американских домохозяйств как минимум на 1.000 долларов, потому что вызовет рост цен. И дальше понятно, что будет, и уже есть реакция фондовых рынков и ответные реакции других государств, и в итоге непредсказуемые последствия для мировой экономики это может создать. А так вот вопрос: а какие плюсы в этом во всём есть? Зачем это всё делается сейчас? Ну давайте, наверное, начнём с того, что импортные тарифы на Мексику и товары из Мексики и Канады Дональд Трамп ввёл ещё в самом начале своего президентства, по-моему, в течение недели, а сейчас точно не помню — через несколько дней. А потом тут же провёл переговоры с Мексикой и Канадой, тут же их приостановил на месяц. И поэтому сейчас это была вторая попытка введения 25-процентных импортных пошлин. И как мы видим, опять была приостановка. Было принято решение в отношении автомобилей и автозапчастей, потом в отношении продовольственных товаров и удобрений, а теперь на все товары, которые попадают в рамки вот этого соглашения о зоне свободной торговли между США, Мексикой и Канадой. То есть мы сразу видим, что, видимо, команда Трампа или сам Дональд Трамп, который так настойчиво говорил, что тарифы — это самое прекрасное слово из всех, которые он знает, не до конца... Ну то ли не до конца не могли объяснить Дональду Трампу последствия принимаемых решений, потому что, конечно, вы абсолютно правы, что наиболее очевидным эффектом повышения импортных тарифов будет повышение цен в Америке. А если Соединённые Штаты импортируют там 99% авокадо из Мексики, то понятно, что введение 25-процентного тарифа вызовет, как посчитали экономисты, рост цен на авокадо на 23%. Понятно, что это не базовый продукт, понятно, что его едят не все, да, но тем не менее масштаб он вот примерно такой. Но нельзя сказать, что 25-процентные пошлины повысят все цены на 25%. Да, конечно, потому что это сильно зависит от того, какую большую долю занимает тот или иной товар в... Ну, импортный товар в общей структуре потребления. Да, например, в Соединённых Штатах Америки продаётся где-то 340 типов машин, марок машин, да, вот марок моделей. Из них примерно 130 производится в Соединённых Штатах, соответственно, порядка 200 производится в других разных странах. Какая-то часть из них производится в Мексике и в Канаде, какая-то часть в Европе, какая-то часть в Японии, в Корее и так далее. И поэтому в отношении этого там разные будут тарифы и разная реакция потребителей, разные реакции дилеров. А где-то вот когда со 2 апреля Дональд Трамп собирается вводить вот эти выравнивающие, как он называет, тарифы, ну то есть если против американских товаров импортная пошлина 10%, а против европейских в Америке 2%, то, соответственно, это на самом деле европейцы могут согласиться и снизить свои пошлины до 2%. Да, то есть не совсем не обязательно будет вот это общее повышение тарифов. Но тем не менее, я часто говорю, и мне кажется, что мы с вами эту тему уже обсуждали, что для Дональда Трампа очень часто его слова и его действия являются как бы поводом для разговора, поводом для того, чтобы начать какие-то переговоры. А всё, что касается влияния импортных тарифов на экономику, это вещь очень сложно её посчитать, крайне сложно, потому что это итеративный процесс, да, и это зависит от ответной реакции других стран. Ну не знаю, там ведь в принципе вот предположим, да, опять мы говорим о том, что Соединённые Штаты вводят импортную пошлину на 25% на все товары из Канады, кроме нефти, на которую 10%, но ответ канадского правительства — он асимметричный, то есть на какие-то товары из США импортные пошлины вводятся, на какие-то товары из США импортные пошлины не вводятся. А дальше канадские провинции, канадские компании заявляют о том, что они не будут вообще, например, покупать американское виски. Да, что вроде как это не импортная пошлина, но понятно, что по американским производителям виски это ударит очень сильно, потому что Канада, хоть и не очень большая страна по сравнению с США по населению, да, но в принципе, конечно, важный рынок сбыта. Я посмотрел, есть, ну, я нашёл примерно полтора десятка серьёзных разного рода исследований, к которым можно относиться серьёзно относительно влияния импортных тарифов, и усреднённый Дональда Трампа о повышении импортных тарифов будут реализованы, а при этом никакой ответной реакции со стороны других стран не последует, да, то тогда американский бюджет будет получать от 200 до 250 миллиардов долларов ежегодно доходов вот просто за счёт импортных пошлин. И в этом отношении вот эта вот мечта Дональда Трампа, когда он говорит, что мы будем собирать триллионы за счёт импортных пошлин, она, можно сказать, реализуется, потому что традиционно в Америке бюджетные прогнозы делаются на 10 лет. То есть мы берём там 200 миллиардов, умножаем на 10, получаем 2 триллиона. Вот Дональд Трамп, прав, одновременно с этим экономисты говорят, что вот такое введение импортных пошлин, безусловно, ударит по технологическим цепочкам, да, неизбежно приведёт к повышению инфляции примерно на 1-1,5% каждый из следующих лет, вот сверх базовой инфляции. И в целом считается, что американский ВВП потеряет от этого 1% ежегодно на горизонте следующих 3 лет, да, то есть вот такая усреднённая оценка. И нельзя сказать, что эта перспектива является хорошей для американской экономики, потому что, ну, даже сейчас, хотя инфляция в Америке там 2,5%, это всё равно выше того уровня, который считает нормальным Федеральная резервная система. Самый главный фактор, который привязан к инфляции, — это ставка Федерального резерва, и это связано с этой ставкой по ипотечным кредитам. Она снизилась, да, и там была близка к 8%, сейчас 6,5%, но всё равно это очень много для Америки. Да, и если сейчас мы предположим, что вот эта тарифная война будет продолжаться, и по оценкам где-то через 3-6 месяцев, и вот это инфляционное повышение дойдёт до американских ценников, до магазинов, да, то, соответственно, ускорение инфляции где-то к концу лета, к началу осени, и опять повышение, и соответственно ставок по ипотеке — это будет таким очень серьёзным вызовом для администрации Трампа, который хочет добиться прямо противоположного. Поэтому вот картина она такая, но опять, как я не знаю, хорошо это или плохо, можно с издёвкой относиться к тому, что делает Дональд Трамп, вот типа "пацан сказал, пацан сделал, моё слово — хочу, дал, хочу — взял", но в принципе мы видим, что всё-таки вот эта концепция того, что его решение и заявление — это повод для начала переговоров, эта концепция продолжается. Что меня больше всего смущает, наверное, сейчас я на этом закончу, да, что по-прежнему администрация Трампа и сам Дональд Трамп объясняют введение пошлин против крупнейших торговых партнёров — Мексики и Канады — тем, что эти страны недостаточно борются с транзитом фентанила в Соединённые Штаты Америки, и что вот этого синтетического наркотика. И что, соответственно, администрация США может пойти на снижение импортных пошлин, если усилия этих стран будут достаточными, а смертность в США от фентанила упадёт. Но выясняется, что данные о смертности, о причинах смертности собираются в США оперативно примерно через полгода. То есть то, что имеется сейчас на вот последние данные, это данные за сентябрь. Ну то есть, конечно, там во-первых, там была администрация Дональда Трампа, извините, Джо Байдена, да, во-вторых, конечно, там ещё никто не говорил об этих импортных пошлинах. Ну и оценить, снижается ли в Америке смертность после действий правительства Мексики и Канады, опять то осенью этого года, когда придёт статистика там за январь, февраль, март, апрель и так далее. Ну в общем, какая-то абсолютно такая не очень чёткая концепция. Но вот в этом, наверное, состоит и, как сказать, неопределённость Дональда Трампа как президента. Никто до конца не может понять, какая логика существует у него в голове и каким цифрам, каким папочкам он верит, что принесут, то для него является истиной по поводу этих наркотиков, которые поставляются через границу. Я читала версию, что это объяснение нужно только для того, чтобы дать Трампу право самостоятельно повышать тарифы, потому что это можно сделать как раз вот в экстренных случаях, в случаях там вот каких-то нарушений норм торговли, да, или там пограничных каких-то дел. Поэтому, может быть, это просто прикрытие, и никто не будет смотреть на эту статистику, а просто когда Трамп добьётся всего, чего хочет от своих партнёров, приостановит вот так же, как сейчас, до апреля и всё. Это такая версия, действительно, введение... Ну давайте скажем так, да, что изменение импортных пошлин в Соединённых Штатах — это прерогатива президента. Ну то есть если в России, например, для изменения импортной пошлины нужен какой-то там законодательный акт, да, постановление правительства, ещё что-то такое, то здесь президент своим росчерком пера принимает то или иное решение, и это правда. Дело в том, что США являются участниками Всемирной торговой организации, и этого объединения есть правила, когда можно и когда нельзя повышать, изменять импортные пошлины вот по отношению к тем, которые зафиксированы в договорах. И одной из них является угроза национальной безопасности. И, конечно, вот то, что трафик наркотиков, это используется как аргумент, да. Но мы сейчас будем говорить о том, что Всемирная торговая организация не работает, что теоретически там и Канада, и Мексика могут подать в суд в ВТО, сказать: "А вы нам докажите, что как-то это связано, покажите вашу статистику, что это влияет", и так далее. Этой статистики нету, да, но дело в том, что суд ВТО не работает, апелляционная инстанция суда ВТО не работает, потому что США уже несколько лет блокируют назначение туда своего представителя, и поэтому все эти иски в рамках ВТО не имеют никакой перспективы. Поэтому да, конечно, можно считать, можно считать, что вот наркотики — это просто повод, да, или какое-то объяснение, почему мы это делаем. Но ведь это же, как сказать, с точки зрения юридической, наверное, это хорошая зацепка, но проблема в том, что ни мексиканское правительство, ни канадское правительство не очень хорошо понимают, как на это реагировать. То есть на самом деле-то вот что нужно сделать, да, вот в чём состоят экономические условия. Да, и вот неоднократные вопросы журналистов и представителей там мексиканского президента и представителей премьер-министра Канады к американским партнёрам: "Ну хорошо, давайте обсуждать, что вы хотите". Постоянно выдвигается, что вот вы пообещали бороться с трафиком фентанила, и вы делаете этого мало, вы пообещали бороться с нелегальной миграцией, вы делаете мало, да. То есть вот, ну можно опять, да, можно говорить, что это просто триггер, повод. Но на самом деле, похоже, что и попытка даже журналистов, я несколько раз встречал эти ситуации на пресс-конференции, когда к министру торговли, который отвечает за все эти вопросы, ну прямо говорили: "Ну скажите, может быть, есть какая-то экономическая подоплёка? Ну может, всё-таки там что-то в экономике нужно поменять, там взаимные тарифы?" Нет, нет, нет, нет, говори только, только, только фентанил. Да, поэтому вот я не знаю, честно говоря, вот как... Решайте сами, да, какая версия вам нравится больше. Хорошо, я предлагаю всё поставить лимит какой-то на обсуждение Дональда Трампа. Вот мы сейчас обсудили, и теперь возвращаемся поближе к России. Её эта тарифная война пока не затрагивает, у неё другие проблемы с международной торговлей, а именно санкции. Замминистра финансов Владимир Колычев сказал, что они, видимо, сработали, и теперь Минфин ожидает, что дефицит федерального бюджета может быть больше, если они закладывали цену 70 долларов за баррель, а сейчас цена 60 для российской нефти. И если так всё продолжится, то дефицит будет больше. Сейчас он запланирован полпроцента ВВП, а будет... Я просто процитирую Колычева, сказал очень витиевато: "Он будет побольше, а меньше чем на 1% ВВП". Тут кажется срочно требуется пояснительная бригада, потому что с чиновничьего языка нужно переводить. Кажется, что это где-то примерно как отрицательный рост, а видимо, он имел в виду, что будет вот этот полпроцента и ещё 1%, то есть 1,5% у нас будет дефицит бюджета в любом случае. Насколько это, ну, страшно? Правильно я понимаю, что нет? Потому что мы вот в первом выпуске объясняли, вы очень подробно рассказывали, как можно увеличить расходы бюджета, вообще не увеличив дефицит. Ну и в крайнем случае ведь всегда можно занять. Ну то есть вот это влияние санкций, оно страшное или нет? Кать, я на самом деле не соглашусь, наверное, с замминистра финансов. Мне кажется, что всё-таки основным фактором, который сегодня влияет на снижение бюджетных доходов, это два: это укрепление рубля, да, которое там в начале года было близко к 100 рублям за доллар, сейчас это 90 руб за доллар. И мы понимаем, что при прочих равных условиях нефтегазовые доходы Российской Федерации, российского бюджета снижаются на 10%, потому что там берётся долларовая цена нефти и умножается на цену в рублях, да, и это, конечно, является очень мощным фактором. Если мы посмотрим на статистику, которую публикует Минфин, то ежегодные, ежемесячные доходы нефтегазовые составляют там 800 миллиардов рублей в ситуации, когда там нет вот квартальных платежей, там чуть больше триллиона, когда есть квартальный, ну там не знаю, 850 миллиардов рублей в месяц. Мы понимаем, что вот там 10% — это и есть там 80-85 миллиардов, умножаем на 12 месяцев, вот вам триллион. Да, вот просто за счёт вот если курс доллара, если я помню правильно, в бюджете заложен 96 руб за доллар, а сейчас он там 90. Ну хорошо, 6%, то есть мы понимаем, что примерно 600 миллиардов рублей — это 3% ВВП Минфин недополучает. Просто если курс доллара не изменится до конца года. Но ведь это такая очень, как сказать, ну неординарная гипотеза, да, и никто не может вам гарантировать ни уровень цены на нефть до конца года, ни тем более курс рубля. Можно говорить о том, что курс рубля связан с санкциями, что там Трамп сталкивается с проблемами исходящих из России платежей, но пока мы с вами не видим никаких внятных объяснений, да, и пока мы не видим, как экономика на это реагирует. А второй фактор, который влияет на снижение или, скажем так, на проблемы, не очень значительные, я повторю, всё-таки это проблемы, но не те проблемы, которые заставляют Минфин кричать "ой, кризис, кризис", это, конечно, стагнация невоенных секторов экономики. То есть те секторы экономики, которые производят масло, а не пушки, потому что там рост практически прекратился, соответственно, прекратился рост, прекратились поступления по налогу на прибыль, рост налогов на прибыль тормозится, поступление НДС и всё. Это говорит о том, что да, у Минфина доходы... Ну, скажем так, вот тот инфляционный налог, на который они рассчитывали, да, он потихонечку сдувается. Но сейчас, когда закончилось 2 месяца, я думаю, только-только Минфин подводит итоги февраля месяца. Прогнозировать что-либо до конца года, ну, я бы, честно говоря, не стал, да. Потому что если предположить, что инфляция разгонится и будет не 10%, как говорит Росстат в прошлом году, а, предположим, 12%, то, конечно, это раздут доходы бюджета, и Минфин будет себя чувствовать лучше. Если мы увидим, что цена на нефть, которая сейчас пошла вниз, ну потому что мировая экономика в целом, она как... Ну, немножечко подвяла, и в еврозоне вялая, и в Китае тоже не очень шустрая, да, и Индия сократила закупки нефти. Но если предположить, что к лету всё это дело, как сказать, развернётся, ну хотя бы чуть-чуть в обратную сторону в Китае и в Индии, предположим, то цена на нефть начнёт расти. Вот и поэтому мне кажется, что сегодня по итогам двух месяцев говорить о том, что вот дефицит бюджета будет не полпроцента ВВП, а 1% ВВП, ну может ли такое быть? Ну да, наверное, может. Случится ли что-то из этого критическое? Да нет, не случится, потому что мы видим, что там по-прежнему у Минфина есть остатки средств вот в этой кубышке, в фонде национального благосостояния. Мы понимаем, что у Минфина есть огромные запасы денег на счетах. Вот то, что на единый казначейский налоговый счёт, казначейский счёт, Минфин собирает на единый счёт деньги пенсионного фонда, которые на самом деле продолжают достаточно быстро из-за роста номинальных заработных плат, а пенсии увеличиваются медленно. Поэтому, ну то есть вот да, есть такая вероятность, что дефицит бюджета окажется больше, чем полпроцента ВВП, который заложено в бюджете, но с моей точки зрения это точно совершенно не является той проблемой, которая должна беспокоить не то что Владимира Путина, да, там, скажем, министра финансов Антона Силуанова. Хотя его беспокоит всегда отсутствие любой копеечки в бюджете, и он готов за неё сражаться. В прошлом году как раз уже и было примерно 2% ВВП, да, там сколько-то 3,5 триллиона рублей не доставало, и ничего, как-то справились. А раз уж мы заговорили о санкциях, то я хотела бы зачитать вопрос, который нам оставили в комментариях, и заодно сказать нашим зрителям, что вы можете также сейчас, пока смотрите нас, написать вопрос, который, возможно, попадёт в эфир. Так вот, наш зритель интересуется: "Как вы думаете, какие перспективы отмены санкций на товары двойного назначения при остановке боевых действий?" Ну я напомню, что товары двойного назначения — это что-то, что может быть использовано как в мирной жизни, так и в оборонных целях, там, в наступательных. То есть когда везёшь там сеялки, велки, а оп, и случайно танк собрали из них. Потом мне кажется, что это они из-под санкций выйдут в последнюю очередь, примерно вам. Ну, Кать, вы абсолютно правы. Я считаю, что сама по себе вероятность отмены какой-то части санкций, введённых западными странами в отношении России, в случае, если Россия начнёт демонстрировать какие-то миролюбивые шаги, там, приостановка боевых действий, разведение войск, переговоры какие-то о более устойчивом прекращении огня, я думаю, что вполне вероятно, какая-то отмена каких-то санкций последует. Ну это базовое правило дипломатии, да, если ты добиваешься того, чего ты хотел, то вроде как санкции можно снижать. Тем более что и Путин постоянно говорит, что в рамках переговоров по Украине, в рамках переговоров с Соединёнными Штатами вопрос об отмене санкций обязательно будет стоять. То есть в этом отношении какая-то отмена каких-то санкций, безусловно, состоится. Мы не знаем каких. Я думаю, что сегодня и в Вашингтоне мало кто имеет в голове хорошую последовательность отмены санкций. Тем более что это же будет такой итеративный процесс, то есть американцы захотят отменить одно, европейцы захотят отменить другое, Россия будет требовать отмены третьего, и каким-то образом будет искаться такая результирующая. Ну примерно как вот мы наблюдали переговоры по обмену пленными, да, вот когда российских полизков и американских граждан обменивали на российских шпионов или разведчиков, кому как больше нравится. Вот, но что касается товаров двойного назначения и товаров, которые можно использовать в производстве военного вооружения, боеприпасов или даже высокотехнологические товары, например, наиболее продвинутые микросхемы, я думаю, что здесь запрет будет существовать очень долго, да, и я думаю, что это даже не вопрос завершения переговоров по Украине, и это даже не вопрос завершения президентства Владимира Путина, когда бы он ни ступил. Я думаю, что с этими санкциями Россия предстоит жить ещё какой-то период времени после того, как Путина сменит другой президент, потом, может быть, и один. Потому что можно вспомнить, что санкция, вот то, что называлось поправка Джексона-Веника, то что было введено в 1974 году как давление на Советский Союз с требованием разрешить выезд евреям в Израиль, собственно говоря, в 9-м году в Советском Союзе был принят закон, который объявил свободу выезда для всех, и вроде казалось бы, все вот эти требования были выполнены, но поправка Джексона только в 2012 году, да. То есть я к тому, что вот очевидно, что давление на Россию, стремление ограничить военную мощь России, оно будет продолжаться длительное время. И, наверное, администрация США, любую администрацию США в этом отношении можно понять. Россия продемонстрировала, что она не готова жить вот в условиях, когда применение силы не является фактором, инструментом в отношениях внешней политики, да, и что Россия готова развязывать кровавую войну по любому придуманному поводу, да, убивать, где гибнут там десятки, сотни тысяч людей и разрушается экономика огромной страны. Вот и, конечно, как бы выучен один из выученных уроков, который точно совершенно в Белом доме будет зафиксирован, это то, что военную мощь России нужно по-прежнему сдерживать и ограничивать. Поэтому, конечно, никакой отмены санкций на товары двойного назначения ожидать не следует. Спасибо вам, Сергей, за ответ, и ещё раз спасибо нашему зрителю за вопрос. Пишите нам вопросы ещё, они нам очень нравятся. Ну и вернёмся, наверное, к бюджету, потому что да, с одной стороны это не очень большая дыра, с другой стороны денег всё равно не хватает, он всё время дефицитный. Но здесь происходит некоторый аттракцион невиданной щедрости, потому что правительство федеральное пообещало списать бюджетные кредиты регионам. Сказалось, что потребуется примерно 1 триллион рублей на такое списание, то есть когда-то оно эти деньги выдало и очевидно рассчитывало их вернуть, возможно, с небольшими процентами. А теперь говорит, что ну мы видим, что ситуация такая, что долги у регионов копятся, и возможно, всё равно они нам никогда не вернутся, поэтому давайте мы их спишем, но на определённых условиях, а именно если эти деньги, которые вы должны были бы отдать в федеральный бюджет, пойдут на структуру, а именно на ЖКХ, на какие-то ещё улучшения социальной среды. А с одной стороны это кажется хорошим шагом, потому что, ну, когда какие-то послабления регионам, вышли, это вроде бы больше свободы, там федерализм, всё такое. С другой, наоборот, ведь если у регионов были деньги, которые они могли потратить куда угодно, это кредит, это не субсидии, не субвенция, да, это что-то более, чем они могли распоряжаться более свободно. А теперь федеральный центр как будто затягивает ошейник и говорит, что нет, вы будете тратить туда, куда нам нравится. **Катя, ну смотрите.** Мне кажется, что вот эта тема, она возникла на этой неделе во время совещания Путина с членами правительства. Это такой абсолютно узкий полифон, называется "следите за руками", потому что сейчас будет много всяких экономических терминов, и если вдруг что-то непонятно, да, вы сразу меня перебивайте, останавливайтесь, потому что нужно же, чтобы, как это, вот эти движения рук манипулятора, они хорошо отслеживали. Ну во-первых, ваш тезис о том, что бюджетные деньги, там, бюджетные кредиты могли использоваться регионами по своему усмотрению — это миф. А ещё во времена, если помните, был такой министр финансов Алексей Кудрин, а уже при нём, то есть к 2010 году 98% расходов региональных бюджетов осуществлялись по тем направлениям, которые были согласованы с федеральным минфином. То есть никакой бюджетной самостоятельности регионов в том плане, куда тратить имеющиеся деньги, и неважно, вы самодостаточный регион, как Москва, или там вы дотационный регион на 90%, как Чечня или Ингушетия. Вот все равны, то есть любая копеечка вашего бюджета, она там 98 копеек из 100, да, они должны контролироваться минфином. Минфин должен знать, куда вы их тратите и имеет право ограничивать ваши расходы. Поэтому вот в этой части, в этой части, конечно, ничего принципиально не изменится. Вот, но дальше начинается вот эта вот технология министра финансов. Значит, если посмотрим выступление Силуанова на этом совещании с Путиным, то оно начинается с того: "Владимир Владимирович, вы дали указание списать 2/3 долгов бюджетных кредитов регионам". Открываем статистику минфина, бюджетные кредиты составляют регионам 2,5 триллиона рублей. Нехитрым арифметическим образом берём 2/3 от 2,5 триллионов, а получается примерно триллион 700. А заявляют, что спишем триллион. Ну то есть вот прямо на глазах у Путина, да, в течение там 2 минут Силуанов обводит его вокруг пальца, а Путин так мудро кивает, говорит: "Ну хорошо, молодец, ан геч, классно работаешь", типа "Держи". Так и дальше, да, но это вот что называется такой первый шаг о том, как выполняются решения Путина, да, как работает вертикаль власти. А теперь второе, да, эта тема бюджетных кредитов и почему Минфин её так активно использовал. Значит, на какой-то давней стадии, то есть изначально, когда Российская Федерация ещё могла называться Федерацией, то у регионов была действительно право бюджетной самостоятельности. Они могли там иметь дефицит бюджета, они могли выпускать свои займы, они могли занимать деньги у банков. И постепенно вот эта вот свобода, она сжимала, сжимала, сжимала, и в принципе вот где-то ещё, опять, наверное, всё-таки уже при Алексее Кудрине, то есть первые, ну, первые два срока Путина эта свобода была. Сильно поджаренный самостоятельности регионов, он ослаб реги быстро, бурно брать банковские кредиты. И здесь вот как это правда? Она же всегда посередине, мир не чёрно-белый. С одной стороны, действительно, регионам хотелось самостоятельности и хотелось там потратить деньги на те проекты, которые они считали правильными, и, наверное, ничего плохого в этом деле нет. С другой стороны, зачастую бюджеты региональные брали кредиты у, как говорится, банков, приближённых к администрации или губернаторам под супер высокие проценты. Ну и на самом деле получалось так, что зарабатывали банки, потому что в конечном итоге Минфин ни одного региона не довёл до банкротства, и, в общем, вот сказать, угроза дефолта регионального бюджета перед дружественным банком никогда не реализовывалась. То есть и Минфину это не нравилось, да, и мы тоже можем это дело понять. В какой-то момент Минфин принимает решение, что всё, хватит брать деньги у банков, давайте мы вам будем давать бюджетные кредиты. И здесь начинается самое вот это вот манипулирование руками, движение рук напёрсточника, фокусника. Ведь в принципе уже в начале года или там в начале цикла бюджетного планирования, это где-то август-сентябрь года, перед началом бюджетного Минфин понимает, как будут складываться дела у бюджетов тех или иных регионов. И он понимает, на какого размера будет дефицит, и он понимает, сколько денег будет не хватать регионам. И в принципе, да, вот, ну если бы, скажем, водить вот даже в условиях вот этого путинского государства, где оно практически унитарное и вы всё контролируете, ну абсолютно рациональным решением, если ты знаешь, что там региону не хватает 100 миллиардов рублей для того, чтобы бюджет сбалансировать, в чём проблема? У тебя там денег куры не клюют, да, у тебя в этом фонде национального благосостояния было денег выше крыши. Ну да, запланируй, что он получит дотацию лишних 100 миллиардов рублей, и, собственно говоря, на этом дело закрыто. Проблема в том, что если 100 миллиардов рублей выделяются как дотация, то это проходит как расходы Минфина и, соответственно, увеличивает дефицит бюджета. А если Минфин выдаёт бюджетный кредит, то это проходит, вот то, что в терминологии бюджета называется "под чертой ниже", в строке в разделе финансирования дефицита. Да, и если, ну вот получается так, что все операции с предоставлением и получением кредитов и возвратом кредитов у Минфина проходят в бюджетной классификации в разделе финансирования дефицита, и таким образом Минфин может говорить: "Окей, у нас с дефицитом всё в порядке, расходов нет", и Путин, который Великий мудрый Путин, который говорит о том, что нужно всё контролировать, и бюджетный дефицит не должен превышать 1% ВВП, ему говорит: "Ну слушайте, Вла, смотрите, у нас всё в порядке, да, у нас расходов никаких нет, мы их сдерживаем, и дефицит бюджета держим под контролем". Вот поэтому это вот такая, я бы сказал, бюджетная техника, что в принципе с точки зрения бюджетной дисциплины, с точки зрения прозрачности бюджета, конечно, Минфин должен был идти не на бюджетное кредитование. Он всё равно хорошо понимает, что эти кредиты ему никогда не вернутся, да, потому что положение региональных бюджетов, оно не улучшается, там не улучшалось ни до начала войны, ни уж тем более в ходе войны, да, потому что в ходе войны, не знаю, полтора десятка регионов заработали на этом, а все остальные попали в минус. Вот, но тем не менее это вот такая бюджетная техника, которая Минфину позволяет демонстрировать, он контролирует весь бюджетный процесс. Я хотела сказать, что тут нужно ещё более тщательно, видимо, следить за руками, потому что вот то, что не сходится, эти 700 миллиардов, да, мы нашли, они почему-то считают задолженность на год назад, то есть они берут 1 марта 2024 года и от них считают 2/3, которые они должны погасить. Мне понятно, почему, но на самом деле эта тема же с бюджетными кредитами и вот с этим списанием, она довольно давно тянется. Как вы правильно сказали, вот я помню, получается, почти 6 лет назад ещё писала про эту статью, когда это была только идея, озвученная председателем комитета Госдумы по бюджету Андреем Макаровым, который сказал, что давайте у нас регионы будут выполнять национальные цели, нацпроекты, и вот когда они будут выполнять нацпроекты, у них явно повысятся налоги, и вот ту сумму, которую они отдали в федеральный бюджет, экстра, да, от национальных проектов, вот её мы с вас и спишем. И, по-моему, какое-то время вот так работало. А в этом году они решили пересмотреть и сказали: "Давайте, ладно, без налогов, давайте просто пишите, кто сколько в ЖКХ вложит, и мы вам столько простим". Но я так поняла, что да, это не в федеральном бюджете, но это в консолидированном бюджете, да, как-то учитывается. Смотрите, это учитывается, и, Кать, консолидированный бюджет — это сумма федерального бюджета и бюджетов регионов. Поэтому можем говорить, да, у Минфина учитываются кредиты у регионов, это учитывается как полученные бюджетные кредиты, да, а в консолидированном бюджете это всё схлопывается. Вот, но, конечно, вы абсолютно правы, что эта тема уже несколько раз обсуждалась, и Минфин делал несколько итераций за последние, не знаю, 15 лет. Пару раз уже делал списание бюджетных кредитов, потому что всем понятно, что эти кредиты в основной своей массе не будут возвращаться. И понятно, что каждый, который встречается с Путиным или встречается с премьер-министром, будь там Медведев или Мишустин, он начинает с того, что вот у нас всё хорошо, но у нас есть бюджетная проблема, у нас есть бюджетные кредиты, которые нужно возвращать, нужно платить проценты. А это означает, что те, там, скудные финансовые ресурсы, которые имеются в нашем распоряжении, мы должны отдавать Силуанову, а у него и так в кубышке денег много. Вот, то есть, я понимаю, что в какой-то момент вот эта вот, как вода, камень точит, и время от времени вот это количество просьб губернаторов к Путину набегает в таком количестве, что говорит: "Ну ладно, слушайте, уже надоело слушать, каждый приходит одно и то же". Силуанов, пиши им кредиты, ну сейчас Силуанов пишет кредиты, ну и всё начнётся по новой, да, то есть там пройдёт год, и мы увидим, что вот эта сумма бюджетных кредитов снова начнёт расти. На 2% снизилась долговая нагрузка у регионов в прошлом году, им тоже что-то там списали, ну какой-то совсем мелочь по сравнению с этим триллионом, там 30 миллиардов, что ли. Ну вот как раз по старой схеме удавалось писать, видимо, какие-то копейки, а сейчас такие: "Ну да, я так и представляю себе, там типа Силуанов, спеши им всё списывать". Ну нет, 2/3, ну давайте, да, 2/3 спишем, прекрасно. А мой основной вопрос какой? А вот как вообще устроить бы российскую финансовую бюджетную систему, чтобы не было этой проблемы, чтобы регионы могли зарабатывать сами? Возможно, дело в налогах, которые они слишком в большом количестве отчисляют в федеральный центр, и это опять вопрос, да, контроля Москвы и федерализма показного либо настоящего. Смотрите, мне вообще формула, что регионы отчисляют деньги в федеральный бюджет, она мне не нравится, потому что Россия — это страна, в которой все налоги установлены федеральными. Сейчас ситуация тихонечку размывается, и концепция базовая, ещё Кудринская, состояла в том, что есть налоги, которые целиком идут в федеральный бюджет, есть, например, налог на добычу полезных ископаемых или там импортные и экспортные пошлины. А вот есть налоги, которые целиком идут в региональный бюджет, и это там налог на прибыль, подоходный налог с населения, налог на имущество, налог на землю и так далее. Небольшая часть налогов, которая расщепляется изначально, это были акцизы, вот потом постепенно, когда как денег нет, но вы держитесь, и Силуанов держался из последних сил, но потом постепенно началась вот эта вот концепция: "А давайте мы у регионов ощипнём немножечко там налога на прибыль". Да, а потом давайте мы ещё у регионов немножечко подоходного налога с населения, сначала за счёт того, что ведём ставку 15%, потом ведём ставку на налог на депозиты, всю прогрессивную походную шкалу подоходного налога, и вот всё повышение сверх базовой ставки 13% будет уходить в федеральный бюджет. Да, и в принципе у регионов нет никакой бюджетной самостоятельности, мы об этом уже говорили. И получается так, что в обратную сторону там в России есть, не знаю, там, ну, не знаю, 20-25 регионов, которые на территории которых собирается достаточное количество тех налогов, которые у них есть, это налог на прибыль, подоходный налог, для того чтобы финансировать их бюджеты в полном объёме, а оставшиеся там сколько у нас, 60 регионов, они получают те или иные дотации в разном виде, это их там, не знаю, больше 30 видов субвенций, дотаций, субсидий и так далее, вот, для того чтобы свои бюджеты сбалансировать. И эта проблема, по счёту, не имеет решения, ну, потому что экономические условия в регионах разные, социальная нагрузка, бюджетная нагрузка в регионах разная. И там, как в до-путинское время, собственно говоря, ещё в середине девяностых годов, ну, опять, я за этим занимался в девяностом, девяносто четвёртом, девяносто пятом годах в Минфине, мы пытались вести некие формулы, да, что вот бюджет есть фонд, который федеральный бюджет распределяет на дотации, и этот фонд должен делиться между регионами по правилам, по каким-то пропорциям, с какими-то показателями. И в принципе эта логика лилась и во второй половине, и даже в начале 2000, когда премьер-министром был Михаил Касьянов, там ситуация немножечко посложнее, там было создано четыре фонда региональной поддержки, но практически все деньги делились по каким-то правилам, принципам, формулам. Да, но потом, когда Касьянова сняли, да, вот, собственно говоря, началась вот эта вот Кудринская технология, что мы каждую копеечку будем контролировать, и каждую копеечку будем прописывать, и появились вот эти вот десятки видов субвенций, субсидий. Когда вы смотрите на федеральный бюджет, то там каждому региону, вот этой, не знаю, там 85 регионов, не знаю, там 98 видов субсидий. Вот это огромная-огромная матрица, да, каждому, где-то есть у тебя копеечка, где-то тебе нет копеечки. И вот, ну, если говорить, что в сегодняшней ситуации в России, ну, когда Путин хочет контролировать всё, ну, он и контролирует всё, и, конечно, ничего менять нельзя, и ничего менять не нужно. Другое дело, если предположить, что там в какой-то момент наступает, создаётся прекрасная Россия будущего, и что делать? Ситуация — это очень хороший, интересный вопрос. А я подозреваю или там я боюсь, что вот конструкция доходов российского бюджета, который в сильной мере привязан к сырьевым ресурсам, по-прежнему, там больше четверти доходов консолидированного бюджета — рентные платежи на нефть и газ, да, и в этой, и там огромные платежи по внешнеэкономической деятельности. Вот такая конструкция налоговой системы, бюджетной системы доходов и бюджета, она всерьёз не позволяет создать полную обеспеченность регионов. То есть нужно какое-то решение. Ну, там моя идея состояла в том, что в федеральном бюджете принимается закон, что, не знаю, там 20% доходов федерального бюджета распределяются между регионами, но при этом распределением занимается Совет Федерации, да, то есть Совет Федерации — представители регионов. Вот они между собой, нормальную какую-то федерацию, где регионы равны, где регионы имеют право самостоятельности решения, вот пусть они между собой договариваются, каким образом они эти деньги будут делить, да, то есть кому больше, кому меньше, кто там много тратит на машины, кто там меньше тратит на машины, кого можно поджать, кому можно отжать. Да, и вот какая-то такая конструкция, она, наверное, позволяла бы давать регионам бюджетную самостоятельность. Ну вот в большем объёме они бы понимали, что те деньги, которые они получают, они зависят от, во-первых, от всех денег доходов федерального бюджета. Лучше ситуация у федерального бюджета, там экономика растёт, отношения с Западом улучшаются, объёмы внешней торговли растут, импортные пошлины, там НДС импортные растут, вот всё хорошо, значит, денег больше, значит, делим больший кусок. Вот, а дальше есть ещё одна проблема такая бюджетная, которая очень часто обсуждается и постоянно выходит на поверхность, что в путинское время очень сильно были перетянуты расходы на уровень федерального бюджета. То есть федеральный бюджет взял на себя, если вы там в годы Ельцина примерно 60% расходов консолидированного бюджета финансировал с регионами, а 40% — это был федеральный бюджет, то сейчас пропорция поменялась наоборот. Да, и возникает вопрос: можно ли отдать больше денег регионам, чтобы они получали больше расходов в своё распоряжение? Но это уже более сложная проблема, потому что, ну вот просто, как сказать, если вы строите прекрасную Россию будущего, и у вас очень хорошие намерения, и вы хотите регионам отдать больше денег, но первый вопрос, который возникает: "Окей, хорошо, деньги мы регионам отдадим, а что делать с теми расходами, которые должен финансировать федеральный бюджет?" Да, ну то есть вот у вас на федеральном бюджете висит условно говоря Министерство внутренних дел со всей вот этой вот полицией, да, которая там почти миллион человек, там 900.000 по-моему человек у них работает, который управляется из единого центра, там во главе которого стоит министр Колокольцев. Можно отдать деньги, которые идут, ну, можно ли отдать регионам ещё триллион и оставить Министерство внутренних дел без денег? Ответ: "Ну, наверное, всё-таки будет неправильно". Да, и тогда возникает вопрос: "Какие расходы можно отдать на уровень регионов с тем, чтобы отдать им деньги?" Ну, например, с тем же самым Министерством внутренних дел сказать: "Ребята, делим полицию на федеральную и региональную полицию, резко сжимается её полномочия, резко ограничиваются, дальше все вот эти региональные управления внутренних дел — это ваша региональная полиция, и вот вам деньги на эти дела, и сами решайте, как, сколько вам нужно полицейских. Нужны ли вам гаишники, которые будут ловить за превышение скорости, или вам нужно следовать, или что-то ещё?" Да, и вот эта вот технология, она очень длительная и потребует большого пересмотра всей структуры бюджетных расходов. Ну вот в этом случае, да, регионы получат больше полномочий, потому что и больше ответственности. Ну потому что просто так отдать деньги и не отдать расходные обязательства, наверное, будет не совсем правильно. Ну, часто наоборот бывает, что им дают какие-то обязательства и не дают денег под это, во всяком случае, регионы на это часто жалуются. А смотрите, у меня ещё один большой вопрос, он такой глобальный, он тоже с того же совещания, с Путина с правительством. И там вице-премьер Александр Новак сначала отрапортовал, также примерно как Силуанов, что всё хорошо, в целом текущий момент ситуации устойчивая, системных проблем не отмечается в экономике, сказал он. Тем не менее, на этом фоне они решили возродить правительственную подкомиссию, которая занимается повышением устойчивости финансового сектора и отдельных отраслей экономики. Это значит, что они мониторят состояние 2000 примерно системообразующих предприятий и будут как-то им помогать. И вот они им тоже решили раздать деньги, там где-то просто целевое на закупку, там не знаю, тракторов, условно, где-то вложить в капитал, да, залить, например, в РЖД, опять, и чтобы РЖД купил себе локомотивы наконец-то. Вопрос такой: как с этими бюджетными деньгами, розданными, так и здесь вот кажется, что российский Минфин и там российское правительство занимается вливания большого количества денег опять в экономику, возможно, рассчитывая как-то вот поддержать тот устойчивый рост, который уже есть, если Новак верить. Если у нас проблема в том, что в России недостаточно рабочих рук, если у нас загрузка мощностей, ну, недостаточно мощностей, потому что они загружены уже больше чем на 80-90%, если нет технологий, иностранного оборудования, собственное оборудование устаревает, то может ли накачка деньгами как-то помочь экономическому росту? Кать, очень хороший вопрос, а как это детская игра, да и нет, не говорить. Да, и вот мне кажется, что в общении Путина с министрами, экономистами, ну и вообще в общении Путина с любыми представителями российской государственной структуры слово "война" не должно звучать. То есть вы должны неким образом объяснить, что в экономике или вообще вверенной сфере всё замечательно, есть некоторые проблемы, которые можно решить по методу латания лоскутного одеяла. Да, вот если взять концепция Путина, управле вре жизнь России, если есть какая-то проблема, её можно решить выделением денег. Самое главное — понять, куда выделить денег, самое главное — понять, сколько выделить денег и проконтролировать, что эти деньги дойдут до получателя и будут решены те задачи, которые стоят перед тем или иным министром. И в этом отношении Александр Новак, он очень хорошо понимает, вице-премьер Российского правительства, что нужно услышать Путина. Да, он же не может ему сказать: "Владимир Владимирович, у нас экономика двух скоростей, с производством пушек у нас всё в порядке, пруд, как эти самые остановить можем, это поток, потому что всё нужно, всё для фронта, всё для Победы, но у нас есть проблема, Владимир Владимирович, с производством масла, и здесь у нас проблем очень много, потому что с одной стороны нет доступа к импортному оборудованию, с другой стороны всех трактористов, которые могли пахать, забрали и превратили в танкистов, с третьей стороны инфляция разгоняется, и Набиулина установила ставку 21%, и это делает кредиты практически недоступными, и предприятия снижают свою активность, говоря уже о том, что рынки капитала, которые держались на иностранных деньгах, на деньгах нерезидентов, они практически рухнули, и привлечь, ну, деньги в капитал или облигационные займы разместить вот компаниям, которые не связаны с производством пушек, крайне-крайне тяжело". Но он же всего этого дела не может сказать, да, и поэтому начинается вот эта вот попытка решить проблемы на каждом узком участке. Окей, у нас есть проблемы с тем, чтобы аграриям нужно, да, кредиты высокие, значит, ставка по кредитам высокая, аграрии в банках кредит получить не хотят, потому что понимают, что они обанкротятся, значит, что нужно сделать? Значит, нужно взять какой-то кусочек денег у Силуанова и там дать аграрам субсидий, дотации. Давайте вам сделаем кредит подешевле, отлично, решили. Дальше у вас возникает проблема с тем, что уже больше никому не нужен, там спрос в мире на уголь снизился, объёмы импорта, они как-то вот не растут, соответственно, импортных доходов у РЖД нет, а перевозка импортных товаров, она всегда приносит хорошие деньги, соответственно, у РЖД нет денег, нет локомотивов, они отсчитываются тем, что гоняют пустые вагоны по стране, их там находится всё больше и больше, которые заполнят статистику движения по сети, наполняют, а денег не приносят. Значит, что нужно сделать? Нужно РЖД дать денег для того, чтобы они наконец могли купить локомотивы, они купят локомотивы, мы поддержим вот те самые заводы, которые параллельно с локомотивами производят ещё и какое-то оборудование для танков или для бронемашин и так далее. Да, то есть вот Силуанов, вы абсолютно правы, когда говорите, что эти подходы, они абсолютно несистемные, потому что они не решают базовых проблем экономики. Но Путину это не надо, да, потому что концепция Путина состоит именно в том, что нужно латать дыры, и он очень хорошо понимает, что решение базовых проблем в экономике, вот если там, не знаю, там нужно прекратить войну, да, или нужно сделать так, чтобы суды были честными, да, или нужно сделать так, чтобы победить коррупцию, ну, сильно поджать коррупцию, чтобы чиновники не воровали деньги, потому что, не знаю, дня не проходит, чтобы мы не прочитали, что очередного какого-то чиновника или там руководителя госкомпании не арестовали за то, что урал там десятки миллионов, если не десятки миллиардов рублей, да, то Путин понимает, что вот если эти системные проблемы решать, то это всё является угрозой для стабильности его власти, и это ему, конечно, не годится. Поэтому вот доклады типа доклада Новака или ещё у нас есть один в правительстве, так это очень талантливый человек Денис Мантуров, который первый вице-премьер, который тоже умеет Путину докладывать, что в экономике всё прекрасно, всё хорошо, прекрасная маркиза. Но если дать денег, вот немножечко сюда, немножечко сюда, немножечко сюда, то глядишь, у нас через какое-то время и там МС-21 полетит, и двигатели для него волшебным образом появятся, и глядишь, проект "Сухой Суперджет" у нас взлетит по новым, потому что он будет новый, с новым двигателем, и всё импортозамещение, импортное замещение будет процветать. Но только, Владимир, влави, там нужно несколько сотен миллиардов рублей выделить, и мы точно понимаем, куда их надо потратить. Там и автомобиль "Лада", да, тот же самый жигулёнок станет просто великолепным, и все "Мерседесы" будут отдыхать, и российские потребители будут покупать "Ладу", а не "Мерседес". Ну, дальше он не будет говорить, что просто "Мерседесы" не заводятся, да, есть только "Лады", поэтому что есть, то и будут покупать. Вот, ну это вот такая риторика, это умение отчитаться перед Путиным, и о том, что все проблемы, они являются мелкими, они являются, да, мы их всех контролируем, мы очень хорошо понимаем, и самое главное, мы готовы их решать, если только нам дадут для этого денег. Но в конечном итоге это инфляция, да, ну в конечном итоге, правы, да, в конечном итоге, поскольку нарастить, вот решить базовые проблемы не с рабочей силой, не с оборудованием, с процентной ставкой невозможно, конечно, всё это будет продолжаться в том, что количество пушек будет больше, а количество масла будет оставаться тем же самым, ну или будет расти гораздо медленнее, и, конечно, это будет инфляция, да, вот от этого никуда не деться. И мне кажется, что вот вся та статистика, которую мы видим, что Росстат показывает, что темпы инфляции в этом году чуть-чуть, но выше, чем за тот же период прошлого года, то есть это означает, что инфляция продолжает разгоняться, да, что инфляция продолжает расти, и вот, ну это и есть самое яркое или самое очевидное проявление вот этого дисбаланса в экономике, да, который, конечно, ни Новаку, ни Мантурову, ни Мишустину решить не под силу. Сергей, у меня к вам примерно ещё миллион вопросов, но я боюсь, что у нас время заканчивается, и придётся мне их перенести на следующий выпуск. Я напоминаю нашим зрителям, что они тоже могут задать свои вопросы, я их внимательно прочитаю, и, возможно, какая-то будет из тем, которые мы обсудим в следующий раз. Вам, Сергей, спасибо огромное за очень интересную беседу, и встретимся через неделю. Спасибо большое за хороший разговор, и до свидания, до следующей встречи!

Назад

Залогинтесь, что бы оставить свой комментарий