О чём молчат врачи. Тёмная сторона фармацевтики | ФАЙБ

ruticker 06.03.2025 18:34:45

Текст распознан YouScriptor с канала Файб

распознано с видео на ютубе сервисом YouScriptor.com, читайте дальше по ссылке О чём молчат врачи. Тёмная сторона фармацевтики | ФАЙБ

А помните, был такой ковид? Фармацевтические гиганты не просто помнят, но и до сих пор делают на нём деньги. За последние 3 года они продали вакцин от COVID-19 на **140 млрд долларов**. Для сравнения, это почти вдвое больше, чем выручка от продажи печенья за тот же срок. И это только вакцины от ковида! А ведь есть ещё инсулин, анальгетики, антидепрессанты, сиропы от кашля. В конце концов, спрос на все эти лекарства продолжает расти и вряд ли когда-то упадёт. И всё это время на нашем с вами здоровье будут зарабатывать корпорации Биг Фармы. Под этим ярлыком скрываются не просто крупные компании, которые делают лекарства. Речь идёт о самом влиятельном лобби в истории человечества, гораздо более влиятельном, чем сахарное лобби, о котором мы тоже сняли видео. Наверняка, вы слышали, что лекарства от рака на самом деле существуют, просто нам их никто не показывает, или что пандемию ковида вызвали сами фармацевтические компании, чтобы потом разбогатеть на масках, вакцинах и препаратах. Есть теории заговора и покруче, и о них мы тоже обязательно поговорим. А ещё мы обсудим тёмную сторону фармацевтической индустрии без конспирологии и по фактам: опиоидный кризис и передозировки, о которых говорят в новостях — это только вершина айсберга. Не забудем поговорить и про то, благодаря чему мы больше не умираем от сильной простуды. И, наконец, мы вместе поймём, как эта индустрия Биг Фармы устроена, почему лекарства настолько дорогие и по каким схемам работают лоббисты фармацевтики. Я не врач и не химик, поэтому уходить в дебри изготовления и состава лекарств я не могу. При всём желании в этом нам помогли эксперты из фармацевтической отрасли, с которыми мы консультировались при подготовке этого выпуска. А ещё мы выяснили, как работают большие корпорации и на что они готовы пойти, чтобы выполнить планы по годовой прибыли. Я прекрасно понимаю, что среди моих зрителей есть те, кто обходит аптеки за километр, и любители закинуть в себя с утра охапку разных биодобавок. И фанат антибиотиков тоже среди вас есть. Но цель этого ролика — посмотреть на Биг Фарму с точки зрения бизнеса, политики и, конечно, истории, с небольшой щепоткой конспирологии, чисто для остроты. Представьте, что вы обычный житель Российской империи в конце XIX века. Что делать, если вы внезапно заболели? А послать за лекарством некого — придётся самому идти в аптеку. Там вас встречает провизор, тот самый человек за прилавком. Вы ему описываете свои симптомы: головная боль, лихорадка, несварение желудка. Он кивает, уходит в соседнюю комнату, и нет, он там не ищет нужные порошки или микстуры. Он начинает сам собственноручно их готовить, либо поручает это своим подмастерьям. Для самых простых симптомов были готовые препараты, например, спиртовые настойки на мяте. Если нужно было что-то посложнее, аптекари подбирали ингредиенты сами, их обрабатывали и смешивали, часто даже по собственным рецептам. У Антона Павловича Чехова в рассказе, который так и называется "В аптеке", на заказ уходит ровно час. За это время главному герою становится сильно хуже, а стоит его лекарства целых рубль и 6 копеек. На современные деньги — это больше 1.000 рублей. Немало! Всё потому, что объёмы производства совсем крошечные, ингредиенты приходилось доставать с миру по нитке, так ещё и на каждого клиента нужно тратить кучу времени. Отсюда и такая цена. В общем, полтора века назад система была неудобной и для тех, кто лекарства производил и продавал, и для тех, кто их покупал. Но найти лекарство было можно. Против астмы или сильной простуды — Эликсир ле Морта из мёда, солодки и опиума. Боль в суставах — мазь бом бенге из вазелина, ментола и нефтяного парафина. Проблема с желудком — венское питьё, так если что, называли слабительное. Или ндер бальзам. Кстати, двумя последними препаратами многие умудрялись напиться, нередко до смерти. Вот такой он, боярышник XIX века. Напиваться ндер бальзама могли в основном жители столицы и крупных городов. Чем меньше населённый пункт, тем беднее там был ассортимент. Оно и понятно: уровень специалистов ниже, а доставка ингредиентов дороже. Ну и тоже надо иметь в виду, что спрос на специализированные лекарства там был почти нулевой. Нужно что-то нестандартное? Извольте запрячь лошадей и потрясти с полтора денька по пути в уездный город, или покупайте что есть: спиртовые настойки, эфирные масла и гомеопатию, надейтесь на лучшее. Если же вам совсем не повезло и вы живёте в деревне или в совсем маленьком городе, доступа к аптекам у вас нет. Новые аптеки открывались там очень редко по очень простой причине — дефицит кадров. Если бы вы захотели открыть такое заведение, вам бы пришлось проучить 5-6 лет на помощника провизора, сдать экзамен, проработать 2-3 года в военно-полевой аптеке, сдать ещё один экзамен, а потом окончить университет и, заметьте, защитить диссертацию. Разработку и приготовление лекарств — а бы кому не доверишь. В итоге, при Петре I с 1701 по 1713 в Москве открылось всего восемь частных аптек. Знаете, сколько их было к концу XVI века? 10 на город в 250.000 человек, а всего по стране — 100. В 1864 году в империи работала по одной аптеке на 7.000 человек. Для справки, в прошлом году одна аптека обслуживала в среднем 1.800 россиян. Только современные фармацевты лекарства закупают, а не делают их своими руками. Вдумайтесь: 150 лет назад один провизор в год обслуживал всего 6.000 рецептов. Тогдашней фармы не хватало даже на то, чтобы обеспечить каждого жителя страны хотя бы одним препаратом в год. Для сравнения, сегодня 2/3 россиян ходят за лекарствами или заказывают их доставку раз в месяц или чаще. Причём такая ситуация была не только у нас. В Британии XIX века цифры примерно схожие. А это тогдашние сверхдержавы! Просто сама фармацевтика была настолько неразвитой, что полностью полагаться на неё никто не мог, независимо от того, где он жил. Она даже называлась тогда по-другому — фармация. Всего 200 лет назад индустрия аптек была едва ли более развита, чем в конце XV века, когда Иван Грозный открыл первую в России аптеку при дворе. Химики, конечно, сидели, карпели там над растениями и органами животных, по-новому смешивали экстракты, но качественных прорывов не было. Всё это малотонажный уровень. Фармацевтика вышла только к концу XIX и началу XX века. И для этого с ней должна была произойти революция. То, что опиум можно использовать как обезболивающее, люди поняли ещё в глубокой древности. Тогда входила застывшая эмульсия из коробочек мака. Примерно в таком же виде он применялся вплоть до начала XIX века. Другие лекарства были примерно такими же — это были субстанции из растений или животных, где содержались биологически активные вещества. В начале века такое вещество впервые удалось изолировать, то есть выделить, получить. Это сделал либо немец Сертюнер, либо француз Жан Франсуа де Росне. Они примерно в одно и то же время получили из опиума чистый морфин. То есть вместо порошка или экстракта, в составе которых есть бесполезные молекулы, у них на руках наконец-то оказался препарат с концентрацией в 100%. За морфином последовали хинин и сантонин. Первый изолировали из коры, второй — из цветов. Подробнее про хинин и о том, как он помогал колонизаторам, говорили в выпуске о покорении Африки. Получение чистых лекарств — это первый этап трансформации фармацевтики. Второй этап — синтез. В 1832 году Юстас фон Либих синтезировал хлоралгидрат, который стали использовать как снотворное и седативное. Почему это было важно? Теперь, чтобы получить лекарство, вообще не нужно было собирать никаких растений или органов животных. Требовались только реагенты и оборудование. В этот момент производство фармпрепаратов откололось от ботаники и стало отдельной индустрией. И тут как раз подоспела промышленная революция. Третий этап трансформации — к середине XIX века технологии дошли до уровня, чтобы синтетические препараты можно было выпускать массово. Изоляция, получение самих веществ тоже ускорилось, плюс стали доступны новые формы лекарств: таблетки, капсулы и инъекции. Позитивные эффекты этой масштабной революции не заставили себя ждать. Во-первых, лекарства стали эффективнее. На заводе проще стандартизировать работу, проводить контроль качества и совершенствовать рецептуру. Во-вторых, они стали доступнее благодаря эффекту масштаба. Это когда затраты на производство каждого товара снижаются, если ты производишь этот товар массово. В отношении лекарств этот принцип тоже работает. Но главное, что произошло: фармацевты наконец-то начали зарабатывать и зарабатывать неплохо. У них появился стимул инвестировать в исследования и разработки. Тот же инсулин раньше был невероятно дорогим и редким лекарством ровно до тех пор, пока американская компания Илай Лили не придумала, как производить его в промышленных масштабах. Капитализм захватил сферу человеческого здоровья, и благодаря этому рывку самочувствие, как минимум, Европы заметно улучшилось. Вот только несколько графиков: детская смертность до середины XIX века едва снижалась, а потом всего за 100 лет упала почти до современных значений. Смертность жителей городов Швеции от заболеваний, которые передаются по воде или по воздуху, за 60 лет упала в четыре раза. Теперь о продолжительности жизни: самый резкий скачок начался во второй половине XIX века. Тогда же она начала расти в среднем во всём мире. Понятно, что тут заслуга не только фармацевтики, но и медицины в целом, а ещё нормального водопровода, пищевой индустрии и других факторов. Но исследования показывают, что эффективные, дешёвые и массовые лекарства точно сыграли свою значимую роль. Были, конечно, и промахи. Героин с кокаином раньше считали анестетиком и лекарством от кашля. Первый, кстати, разработали как альтернативу морфину, который к тому времени из лекарства превратился в обычный наркотик. Героин, в отличие от него, по задумке не должен был вызывать привыкание. Сработал ли этот план или нет, думаю, вы уже понимаете. И таких неудачных примеров в конце XIX и в начале XX века было много: это и раствор Донована с мышьяком и ртутью, и энергетик Ратор с самым настоящим радием, от которого у людей в буквальном смысле отваливалась челюсть, и детский успокаивающий сироп миссис Уинслоу с морфином и спиртом, который потом прозвали "убийцей детей". От него погибли тысячи малышей. Надо понимать, что разработчики препаратов убивать никого не хотели, по крайней мере большинство. Тут проблема та же, что и с слаботоксичными веществами. Работают точки, где лекарства могут приготовить вам прямо на месте. Такие препараты называют экстрапоральными рецепторами. Но это всё же исключение из правила. С середины XIX века алхимиков и аптекарей стали заменять крупные компании со своими фабриками. Давайте на примерах поймём, откуда эти компании вообще взялись. Пройдёмся по гигантам. Начнём с Илай Лилли. Её название — это имя основателя, который в 1876 году начал выпускать хинин и прочие базовые на тот момент препараты. Тогда в компании работал он сам, его сын и ещё два работника. Уже через 2 года Лилли нанял своего брата на должность маркетолога, и тот начал продвигать продукцию по всем штатам. Компания стала успешной благодаря двум факторам: инновациям и расширению производства. Лилли изобрёл желатиновое и сахарное покрытие для капсул и таблеток, и препараты с фруктовым вкусом. Такое рекламировать было гораздо проще, чем просто горький хинин. А дальше дело техники: чтобы обуздать растущий спрос, пришлось покупать и строить множество фабрик. Такая же история у Merck, Pfizer и многих других компаний. Истории все очень типичные: частный предприниматель, химик или врач основал или унаследовал аптеку, модернизировал её, добился успеха и построил из этого огромный бизнес. Были и другие примеры. Например, AstraZeneca, та самая, которая делала вакцины от ковида, появилась благодаря слиянию двух компаний. Санс, часть нынешней компании, навас первые 10 лет вообще производила краску, а Johnson & Johnson сначала специализировалась на стерильно хирургической одежде и инструментах. Перед вами сейчас топ-10 главных фармкомпаний мира, и если не считать слияния и поглощения, почти все они были основаны в XIX веке. Пик роста отрасли пришёлся где-то на начало XX века. Не успели тогда основать мегауспешную корпорацию — значит, ваш поезд ушёл. Рынок заняли крупные игроки, и кого попало они на поляну не пустят. Звучит как заговор, правда? Давайте разбираться, что вообще такое Биг Фарма. Конкретного ответа на этот вопрос нет, потому что определение скорее оценочное и журналистское, чем научное. С одной стороны, это крупнейшие фармацевтические компании. Их список я уже приводил. Логично: они же большие, значит, Биг. Но огромные компании есть в любой отрасли, и многие там зарабатывают заметно больше. Только о Big Oil или Big Tobacco мы почему-то никогда с вами не слышали. Другая версия Биг Фармы — это вообще про всю отрасль. Первая десятка — это 56% глобального рынка фармы, 3,3 триллиона долларов из шести. Следующая десятка, куда, например, входят Sanofi и Moderna, — это ещё 16%, 903,30 млрд. В общем, когда мы говорим о Биг Фарме, мы по сути имеем в виду лидеров, которые задают тон всей индустрии. Остальные игроки — пешки и с точки зрения влияния на нашу жизнь, и с точки зрения лоббизма. Кстати, о лоббизме. Ещё одно определение Биг Фармы — это конкретно союз лоббистов из Американской ассоциации фармацевтических исследований и производителей, то есть отраслевые вики, которые двигают интересы своего рынка в правительстве. Делают это они при помощи денег. Цифры все публичные, потому что такова суть лоббизма. За прошлый год эта ассоциация и фармкомпании потратили на убеждение американских конгрессменов, то есть депутатов, почти **388 млн долларов**. Это больше, чем любая другая отрасль с начала века. Сумма выросла почти в четыре раза. То есть Биг Фарма этим и отличается от других отраслей: они не стесняются тратить огромные деньги на то, чтобы продавить свои общие интересы во власти. Зачем тратить такие деньги? Очень просто: как правило, они идут на то, чтобы власть не принимала законы, которые либо снижают цены на лекарства, либо устанавливают потолок цен. Потратил миллиончик другой на законный подкуп — отбил вдвое или втрое больше на дорогих препаратах. В дебри американской политики лезть мы сегодня не будем, но такое там ходит сплошь рядом. Например, 20 лет назад Биг Фарма фактически запретила государству устанавливать цены на препараты в рамках социальных программ. И по итогу сейчас Соединённые Штаты — это страна с самыми дорогими рецептурными лекарствами. Одна и та же пачка таблеток там стоит в два или даже три раза больше, чем в Канаде, Германии и Британии. Разница в доходах между этими странами, как вы понимаете, не такая уж и большая. С лоббизмом понятно, но это же не уникальное явление. Лоббирует всё и вся. Кажется, здесь есть ещё одна причина, из-за которой многие упрекают фарму в сговоре или заговоре. Дело в том, что это не просто важная, а экзистенциальная отрасль. В отличие от других индустрий, фарма взяла на себя ответственность за самое дорогое, что у всех нас есть — за наши жизни. Поэтому, если эта индустрия настроена не на лечение болезней, а на получение прибыли, мы чувствуем себя в опасности и сразу ищем УГ и пытаемся придумать, как её устранить, потому что ни о чём другом наш мозг в момент ощущения угрозы думать не может физически. И ведь есть как минимум два примера из других отраслей, когда к ним тоже приписывают словечко "Биг". Это табак и нефть. Тут ситуация такая же, как с фармой. Табачники ведь тоже отвечают за жизнь своих клиентов, ну точнее за их смерть. И там тоже огромные деньги идут политикам в карман. А у нефтянки всё ещё круче: для многих стран это не менее стержневая отрасль, чем фарма. Нет экспорта нефти — нет бюджета. Крупнейшие нефтяные компании часто обладают деньгами и влиянием больше, чем целые страны. Вот и продукция фармы — это тоже вещь экзистенциальная. Она связана с нашим существованием на этой планете. Если вам не повезёт заболеть чем-то серьёзным, именно от продукции фармы будет зависеть, жить вам или умереть. Когда речь заходит о вопросах жизни и смерти, влиятельность этой индустрии сразу же подскакивает до небес. Внимание к ней, пиетет или ненависть в отношении к фарме находятся где-то там же. Ведь полностью избежать лекарств не получится. Что касается случаев, когда нужно лечиться от болезни, вы можете, конечно, использовать народные средства. Но тут всегда стоит держать в уме историю романа Костомарова, которого врачи чудом вытащили с того света, хотя он был уверен, что ныряние в прорубь и поход в баню усилит его иммунитет, а не ослабит до критического состояния. Широкое поле для лоббизма. И вот эта экзистенциальная важность фармы — это гремучая смесь, которая вызывает всплеск эмоций. После историй, которые я сейчас расскажу, это станет очевидно. Четыре года назад американские НКО выяснили, что в течение 10 лет больше миллиона пенсионеров США умрут раньше, чем могли бы. Знаете почему? Исключительно из-за того, что рецептурные препараты стали слишком дорогими. Ущерб от осложнений, которые можно было бы избежать, составит почти **18 млрд долларов**. Ущерб для самих американцев, конечно, а не для фармкомпаний, которые продолжают лоббировать высокие цены на лекарства. Естественно, у обычных граждан действия Биг Фармы в такой ситуации вызывают как минимум недоумение, а как максимум обвинение в мафиозном сговоре. В развивающихся странах вообще творится безумие. Южная Африка в лидерах по доле граждан с ВИЧ. Чтобы человек с этим диагнозом мог жить нормальной жизнью, ему нужны специальные антиретровирусные препараты, естественно, запатентованные. Процедуры с ними стоят 10-15 тысяч долларов в год. Это для них невозможно дорого. Поэтому в начале нулевых власти разрешили местным компаниям производить в стране аналоги в обход патентов. И сразу 40 транснациональных фармкомпаний за это подали на государство в суд. К счастью, за Южную Африку вступились НКО и страны Европы. Дело разрешилось в пользу больных ВИЧ. А что бы было, не поднимись там шумиха, репутация и сильное давление со всех сторон? Это редкий стопор, который не даёт бизнесу творить что попало. С одной стороны, это довольно печально: получается, нашим здоровьем занимаются люди максимально циничные. С другой стороны, надо не забывать, что добродетель редко рождается из личного альтруизма и чистых помыслов. Был такой популярный сериал "Прослушка" (The Wire). Последние лет 20 он не вылезает из топов лучших сериалов мира XXI века. Сериал про то, как полиция Балтимора борется с преступностью. Его главное отличие от других сериалов — то, насколько он приземлённый и реалистичный. Там нет никаких героев и злодеев. Полицейские, как и все, хотят денег побольше, званий повыше и работы меньше. Политики там борются не за правду, а за власть, бюджет и голоса избирателей. Каждый человек хочет лучшего только для себя, но в итоге нередко из этого эгоизма появляется общественное благо. И в этой же логике то, что большой бизнес идёт на компромиссы только ради своей репутации, чтобы акционеры были довольны, — это тоже норма. По-другому в принципе бывает не часто. И в эпоху информационной открытости, когда из-за чьего-то поста в социальных сетях с жалобой десятки сотрудников большой корпорации несколько дней бегают в панике, давить на большой бизнес стало проще. Что для нас, как для потребителей, отлично. Например, Johnson & Johnson наконец-то согласилась выплатить пострадавшим от её детской присыпки **6,5 млрд долларов** после долгих лет судов и нескольких попыток банкротства. Но всё же это результат. Результат общественного давления, которое в своих интересах используют некоторые политики. И поэтому давление оказывается ещё более эффективным. В итоге ситуация хотя бы иногда выравнивается. Кроме того, хороший пиар и доброе имя — это стимулы заниматься благотворительностью. В 2016 году в Штатах пять крупнейших производителей лекарств потратили на неё **7,4 миллиарда долларов** — в 20 раз больше, чем вся отрасль вкладывает в лоббизм. Скептики, правда, скажут, что это помогает компаниям платить меньше налогов. Игроки вроде Merck, Pfizer, GSK и другие монстры иногда вынуждены просто раздавать лекарства в развивающихся странах и отменять там действия своих патентов. К чему я всё это говорю? Биг Фарма не добрая и не злая. Просто она, как и любой бизнес, пользуется всеми возможными лазейками, чтобы повысить прибыль. Законными, серыми, моральными, не очень. Бизнес есть бизнес. Тем более что выручка идёт на налоги, зарплаты и новые разработки. Чем больше у компании денег, тем больше она придумает новых лекарств. Иначе на какие деньги их придумывать? Это может прозвучать жутковато, но моральные оценки фармацевтической индустрии всегда будут слишком субъективными, чтобы полагаться только на них. Правда, даже мне иногда становится сложно оправдывать Биг Фарму, когда речь заходит о её уловках в маркетинге. Лекарства рекламировали даже до появления современной фармацевтики. Просто тогда препараты были исключительно натуральными. Взять хотя бы кофе. На своей родине в Эфиопии он считался средством от головной боли. Кофейным порошком посыпали раны. Тысячу лет назад врач Авицена или Ибн Сина утверждал, что кофе полезен для желудка, очищает кожу и придаёт ей приятный запах. Однако панацею из этого напитка сделал простой слуга Паскуа Розе, который в XV веке открыл первую кофейню в Лондоне. Он рассказывал клиентам, что кофе избавляет от кашля, отёков, цинги, подагры и при этом лечит зрение. Благодаря такой неприкрытой рекламе он помог становлению целой индустрии. О качестве кофе можно рассуждать долго. Главное, что он вкусный и бодрящий, особенно если приготовить его с помощью кофеварки Redmond CM 702. Внутри — помпа от поставщика для профессиональных кофемашин, поэтому кофе получается не хуже, чем в кофейне. Можно приготовить шесть видов напитка — от эспрессо до двойного латте. Тут как раз есть встроенный капучинатор, который выдаёт плотную и гладкую пену. Порции можно настраивать на свой вкус. В среднем одной заправки воды и молока хватает на 10 чашек. Чашку, кстати, можно подогреть перед подачей на специальной платформе — так вкуснее. Если тоже хотите наслаждаться вкусным кофе, переходите по ссылке в описании или QR-коду на экране и оцените кофеварку Redmond CM 702. А мы дальше разбираем успехи и тёмные страницы фармы. Как человек, который всю жизнь проработал в сфере медиа и долго занимался пиаром, мне тяжело не восхищаться маркетингом Биг Фармы. Таких искусных манипуляций себе не позволял даже Бернейс. Мало кто знает, что даже Coca-Cola с её вирусной рекламой — это тоже фармацевтический креатив, ведь газировка изначально была лекарством. Дело не только в листьях коки, которые считали полезными, но и в самой газированной воде. Её придумали, чтобы имитировать лечебную воду из минеральных источников. Возможно, поэтому некоторые врачи до сих пор, для меня это загадка, рекомендуют Колу в случае диареи. Уже в 1830 году производители препаратов прибегали к чёрному пиару. Доходило до настоящих медиа-войн. Тогда в Британии само провозглашённый гений медицины Джеймс Моррисон яростно критиковал лекарства с мышьяком и ртутью. Он, например, заказывал карикатуры в газетах, где высмеивал такой способ лечения. Вот товарищ принял мышьяка и теперь чувствует приближение смерти. А тут его пытаются лечить стрехнином. Доктор успокаивает жену: "Ну, она как минимум станет красивой вдовой". Зачем он это делал? Естественно, чтобы продвигать свои таблетки из овощей. В ответ на это сторонники синтетических лекарств заказывали свои старые режимные мемы про овощные таблетки. Получалось ещё веселее. Например, тут поклонник Моррисона сам превратился в овощную грядку. Пиарщики старой школы даже пытались в сарказм на этой картинке у человека без ног. Они магическим образом отросли. Рекламщики фармы всегда любили использовать в своём пиаре амбассадоров и инфлюенсеров. Да ещё каких! Тут звёзды из нашего выпуска про онлайн-казино отходят на второй план. Химик Анжела Мариани, например, запряг на эту должность двух римских пап: Льва XIII и десятого Пия. Представьте себе, даже позировал для рекламного постера. Что же они рекламировали? Вино с ном. За такую рекламу он вполне мог бы стать в один ряд с другими папами-грешниками, о которых мы говорили в выпуске о порнократии в Ватикане. Пий так пристрастился к этой адской смеси, что даже выдал химику Мариани золотую. Фарм-индустрия тоже использует звёзд для продвижения препаратов. Вот Джон Бон Джови рекламирует одну из версий Виагры. А вот Ким Кардашьян делает селфи с препаратом для беременных. Тут бывший сенатор США и кандидат в президенты Боб Дол хвалит Виагру. Это называется прямое продвижение или D2C — реклама напрямую потребителю. Это и звёздные амбассадоры, и телевидение с интернетом, и газеты с рекламными счетами. В России такая реклама разрешена для не рецептурных лекарств, но с ограничениями. Также в большинстве стран рецептур можно рекламировать только в США и Новой Зеландии. Но гораздо интереснее другой вид маркетинга, когда он заточен на профессионалов. То есть когда компании убеждают врачей и специалистов, что пациентам нужно обязательно выписывать именно их лекарства. А те убеждают пациентов. Как это работает? Допустим, вам нужно продвинуть свой новый препарат. Самый верный способ — опубликовать статью в уважаемом научном журнале. Там будет написано, что ваша таблетка или укол на столько-то процентов активнее других и что пациенты выздоравливают в стольких-то процентах случаев. Врачи, которые уважаемые журналы читают, увидят это и будут рекомендовать вашу продукцию пациентам. Того же результата можно добиться, если отправить по клиникам своего официального представителя, который будет всем рассказывать о новом лекарстве. В итоге и вам хорошо, и врачам, и больным. Но есть одно "но". Так происходит только в идеальном мире. В реальности есть куча трюков, которыми пользуется Биг Фарма, чтобы повысить продажи своих препаратов через врачей. Вот несколько из них. Спорные результаты: статья Лизы Беро и коллег показывает, что исследования, которые проплатила фармкомпания, в 20 раз чаще приходят к выводу об эффективности статинов, чем независимые работы. Это не мошенничество, вернее, не совсем. Просто учёные подкручивают исследовательский дизайн так, чтобы нужное лекарство казалось лучше, чем оно есть на самом деле. Например, сравнивают его с устаревшим препаратом или современным, но в малой дозе. Затем мутные формулировки. Если получить красивые результаты с новым препаратом не удалось, можно хотя бы красиво упаковать то, что есть. Например, рассказать, что препарат эффективный, а мелким шрифтом или где-то там в теле статьи приписать: "только для женщин от 49 до 52 лет" или "для тех, у кого Венера в весах". Или перефразировать: вместо "сердечные приступы сократились с двух случаев на 1.000 до одного" отрапортовали о снижении в два раза. Технически ведь никакой лжи! Ещё вариант — расширить круг симптомов. Больше больных — шире клиентская база. Так, например, поступил Pfizer. Через своих людей в Американской медицинской ассоциации они опубликовали статью, что у 43% женщин оказывается сексуальная дисфункция. И представляете, какое совпадение? Аккурат перед запуском своей версии женской Виагры. Бывает же такое! Но это ещё цветочки. Иногда Биг Фарма просто... Просто коррумпированной это спокойно может быть оплата дорогущего обучения в университете, это может быть какой-нибудь корпоратив в курортном городке, а благодарный доктор, которого вывезли на море, потом будет рекомендовать ваш бренд без задней мысли, даже без прямых денежных выплат. Таким вот образом, назовём его извращённый бартер, можно финансировать целые экспертные организации. А лучше всего просто дружить с нужными людьми. Есть такая книга, которая называется *"Вся правда о лекарствах: мировой заговор фармкомпаний"*. Автор книги отмечает, что фармацевты, врачи и сотрудники профильных ведомств часто топят за одни и те же лекарства просто потому, что они дружат, и по дружбе одобряют непроверенные препараты. Часто одни и те же люди работают сначала в одной сфере, а потом в другой: кто-то сначала в клинике, потом в министерстве, а потом в фармгиганте. Они часто выручают своих друзей, потому что когда-то те выручали их. То есть корыстные мотивы не всегда на первом плане, но всё равно ситуация максимально непрозрачная. Законы о рекламе лекарств прямо запрещают производителям играть нечестно, например, заявлять, что их препарат самый лучший без ссылки на исследования или проводить агрессивный маркетинг, направленный на детей. Но многие из тех приёмов, которые я только что перечислил, законные. А доказать, что где-то замешана коррупция, очень и очень сложно. Но преувеличивать масштаб этой проблемы тоже не стоит. Думать, что все научные статьи фейковые и подложные — это конспирология на уровне теории плоской земли. Но манипуляций действительно хватает. Обратимся к цифрам: статистический анализ Джона Карлайла и коллег показал, что в среднем в четверти медицинских статей или манипулируют данными, или вообще фабрикуют результаты. Но, во-первых, большая часть фейковых статей родом из одних и тех же стран: Египта, Индии, Китая и Южной Кореи. Во-вторых, статья с подкрученными данными не означает, что лекарство опасное и совсем неэффективное. Подделывать данные плохо, но это не значит, что фармация из-за этого стала лженаукой. Метаанализ Штефана Лё ихта и коллег показал, что из семнадцати самых популярных современных препаратов 11 эффективны настолько, что их можно назвать однозначно полезными. Можно, конечно, всё залить гуталином и кричать от несправедливости, но давайте будем объективны: нельзя сказать, что фарма продаёт нам только плацебо и штампует только подставные статьи. Положительный эффект часто есть, и большинство тех, кто смотрит это видео сейчас, наверняка испытывали это на себе. Большие фармкомпании можно упрекать и даже обвинять в том, что они пытаются любой ценой выжать из своих препаратов максимум прибыли. Всё как с лоббизм. Кстати, о прибыли. Зачем фармацевтам вообще столько денег? Неужели разработка лекарств реально такая дорогая? Короткий ответ — да, делать лекарство дорого и сложно. Давайте разберёмся, что происходит перед тем, как препарат появится на полках аптеки рядом с вашим домом. Держитесь, этапов будет много, но чёрт возьми, хочется же понимать процесс целиком, правильно? 1. **Первичная разработка**. Предположим, вы узнали что-то новое о какой-то болезни или один из старых препаратов выдал не те эффекты, как обычно. Значит, у вас есть шанс разработать новое средство, которое может оказаться эффективным. На этом этапе вы долго думаете, расписываете, пока не станет понятно, какая комбинация даёт нужный результат. 2. **Сбор информации**. Нужно понять, как подающее надежды средство всасывается в кровь, как оно взаимодействует с другими лекарствами, какие у него побочки и всё в таком духе. Это могут быть месяцы, это могут быть годы исследований. 3. **Клиническое тестирование**. Оно нужно, чтобы оценить уровень токсичности лекарства. Сначала фармацевты делают это с помощью бактерий в пробирках и чашечках Петри, а потом на помощь приходят животные. Как бы не было жаль бедных крыс, людям малоизученные вещества лучше не давать. Тут можно справиться за несколько месяцев. 4. **Клиническое тестирование**. Оно само делится на четыре фазы. Они все похожи, просто каждая следующая длится дольше и участвует в ней больше людей. До второй фазы доходит 70% лекарств, а к четвёртой, например, не больше 30%. Всё это может занять лет 5-7. За это время исследователи должны точно определить, какие дозы безопасные, какие эффективны и стоит ли вообще выпускать новый препарат на рынок. 5. **Рассмотрение заявки регулятором**. А это бюрократия, прибавляем ещё пару лет. Вдруг вас попросят перепроверить пару моментов. Но если всё пройдёт гладко, после этого точно всё. Итого, от идеи до того, как препарат попадёт на полку, пройдёт не меньше 10 лет. Но зато теперь можно продавать лекарства на здоровье. Главное, чтобы ваша таблетка или присыпка не выдала внезапных эффектов через 10-20 лет. Всё это стоит и времени, и денег, поэтому компании должны много зарабатывать и реинвестировать значительную часть выручки, не отменяя того, что они должны приносить дивиденды акционерам. Но всё же, почему тогда одни лекарства дорогие, а другие дешёвые? Тут можно рассмотреть два противоположных примера: банальный Простамол и самое дорогое лекарство в мире — Ленмед. Первый стоит рублей 30-40 за пачку, второе лекарство — 4.250.000 долларов за процедуру. Откуда такая бешеная разница? Во-первых, время разработки. Простамол протестировали на людях больше 20 лет назад, затраты на исследования окупились не одну сотню раз. Ленмед получил зелёный свет только 4 года назад, и инвестировано в его производство было немало. Во-вторых, сложность самого препарата и его производства. Парацетамол простым не назовёшь: его нужно синтезировать, очистить, потом убедиться в качестве вещества. Это не то же самое, что воду по бутылкам разливать. Но Ленмед — это средство для генетической терапии, которое делают из модифицированных стволовых клеток пациента. Это очень и очень дорого. И наконец, спрос. Простамол ежегодно скупают тоннами — это миллиарды таблеток, процесс выпуска которых уже давно отточен. Я говорил про эффект масштаба, тут он как раз играет роль. Даже минимальная маржа при больших объёмах продаж даёт компаниям прибыль. А Ленмед — это средство от очень редкой болезни, название которой не выговорить сейчас, с этим заболеванием рождается меньше 50.000 детей в год, из них вылечить можно только небольшую часть. Но даже на них у производителя не хватило бы мощностей. Точных данных о том, сколько пациентов в итоге получили Ленмед, мы не знаем, но это не больше пары десятков. Есть ещё одна причина, почему препараты такие дорогие — это патенты. По сути, гарантии компании на монополию. Когда компания получает патент, у неё появляется исключительное право на производство этого лекарства, как правило, в течение 10-15 лет с момента выхода на рынок. Это делается как раз для того, чтобы отбить первичные инвестиции в разработку. Все эти 15 лет правила рынка на препарат не действуют. Есть только два ограничителя цены: государство и покупательная способность. Власти могут устанавливать потолки цен, чтобы граждане просто не умирали слишком большими масштабами, а сами производители, которые всё-таки заинтересованы в продажах, стараются делать продукт хотя бы минимально доступным, иначе они не выполнят план по выручке. Вот и получается, что дороговизна лекарств — это цена за инновации. Не будь у фармкомпаний временной монополии, никто бы не брался за разработки, выгоды-то никакой нет. Как только действие эксклюзивного патента заканчивается, конкуренты могут вывести на рынок свои аналоги, и именно эти лекарства называются дженериками. Обычно их готовят к запуску заранее, чтобы занять долю побольше, но разработчики и хозяева патента не промах — они сами выпускают собственные дженерики ещё раньше, и те не сильно хуже запатентованных препаратов, просто стоят в разы дешевле. Многие считают, что Биг Фарма зарабатывает на страданиях таких людей. Можно понять, с одной стороны. Они же видят, что есть болезни, которые плохо лечатся или не лечатся совсем. С другой, производятся дорогущие лекарства, которые не все могут себе позволить. От этого разит не Стью. Хоть такая система работает и двигает научный прогресс, в ней легко усмотреть злой умысел, потому что ставки слишком высоки, и речь идёт про жизнь и смерть. Считается, что у врачей и фармацевтов не может быть права на ошибку, а стопроцентная эффективность воспринимается как данность. На любое осложнение, особенно тяжёлое, все сразу обращают внимание, столько критикуют. Многие пункты и правда справедливы, но совсем другое дело — опасные конспирологические теории, как у саентолога Рона Хаббарда, который объявлял войну врачам. И всё же некоторые грехи Биг Фармы простить очень сложно. В Америке от передозировки наркотиками каждый год погибает больше 100.000 человек — почти 300 в день. Из этих смертей в 180 виноваты опиоиды: героин, фентанил, метадон. Но около полусотни американцев в день умирают от лекарств, которые им прописали врачи. О страшном опиоидном кризисе я рассказывал ещё в ролике об Эль Чапо, символе мексиканских наркокартелей. Пожалуй, это самый громкий и смертоносный провал фармы и госорганов за всю историю. Но, к сожалению, это далеко не единственный случай. Вполне обыкновенные препараты тоже могут вызывать фатальные побочки. Например, препарат для похудения Медиатор от французской Сервье свободно продавался 33 года, убил от 500 до 2.000 человек. С продажи его сняли только в 2009. Вообще-то Медиатор разрабатывали как лекарство от диабета. Вот только по составу он был как две капли похож на средство, которое по сути было замещённым метамфетамином. Им лечили не диабет, а тяжёлые формы эпилепсии, и у диабетиков оно останавливало или сильно вредило сердцу. В итоге это средство запретили. А вот на идентичный Медиатор французские власти не обратили никакого внимания. Производитель этим воспользовался и стал рекламировать препарат не только страдающим от диабета, а ещё и худеющим. Кто-то напоминает? Неправда! В итоге Сервье хотя бы привлекли к суду и взыскали сотни миллионов евро, хотя её гендиректор так и остался на свободе. Но есть случаи, когда правосудие в принципе бессильно перед большой фармой. Например, это лекарство от астмы Силер и его дженерики. Оно помогало, но была одна маленькая побочка: пациенты сходили с ума. В прямом смысле. Они становились агрессивными, депрессивными, испытывали галлюцинации и теряли память. Одна только американская FDA, которая регулирует там рынок лекарств, получила 5.000 таких жалоб. К сожалению, многие из-за проблем с психикой покончили жизнь с самоубийством. Счёт идёт на десятки. У значительной части до приёма Силера с головой всё было в порядке. Известно, что двадцати двухлетний парень застрелился всего через 2 недели после того, как начал пить препарат. Самое страшное, что долгое время никто не мог установить связь между таблетками и суицидальными мыслями. Но сейчас же Силер, наверное, убрали с рынка? Правда? Да нет, конечно! Он свободно продаётся просто с вкладышем предупреждения, а жертвы и их родственники до сих пор не могут получить от производителя Мерк хоть какую-то компенсацию. Всё из-за дорогих и профессиональных юристов на службе фармы. Ладно, но хоть из опиоидного кризиса человечество вынесло какой-то урок? Ну, как сказать. Скорее наоборот. К фентанилу, одному из сильнейших опиоидных анальгетиков, американские наркозависимые додумались добавлять лошадиный транквилизатор. Его ещё называют "зомби наркотиком". Эта смесь стала самым смертельно опасным наркотиком в США. Два года назад 2/3 всех смертей от наркотиков вызвала именно она. Причём люди не всегда умирали от передозировки, иногда смерть была очень долгой и мучительной — от разорванных сосудов и гниения. В общем, получился такой заокеанский аналог отечественного крокодила, который в нулевых страшной эпидемией прокатился по российским городам, особенно на Урале и в Сибири. Что делают американские власти? Обвиняют Китай и Мексику в поставках поддельного фентанила. На бревно в глазу никто не хочет обращать внимания. Публику кормят обещаниями, а она продолжает гнить заживо. Можно ли винить в этом фарму? Конечно, но только конкретных людей в конкретных компаниях и органах. Отрасль в целом не может нести за это ни вины, ни ответственности. Тем более что преступления таких масштабов случаются довольно редко, хоть они и на виду. Странно предъявлять производителям мукалтина или ношпы обвинения в том, чего они не совершали. Иногда неприятные истории случаются по вине самих потребителей. Взять хотя бы знаменитые Озепик и Вигови. От их передозировки в прошлом году пострадали почти 3.000 американцев. Есть даже данные об одной смерти. А всё почему? Потому что люди принимают средства от диабета, чтобы похудеть. Производитель Новонордиск даже специально говорил, что не надо использовать наш препарат не по назначению и тем более превышать дозировку. Правда, сейчас политика изменилась: компания всё чаще продвигает Озепик именно как волшебную пилюлю от лишнего веса и от маркетинга для профессионалов переходит на прямой, то есть апеллирует сразу к клиентам, но только в Штатах, потому что только там и в Новой Зеландии можно рекламировать рецептурные препараты. Что же выходит? Чаще всего фармкомпании откусывают ровно столько пирога, сколько им даёт государство. Стоит ввести более строгие регуляции, и они становятся куда более покладистыми. Опять же, не стоит забывать про имидж: никому не хочется, чтобы их бренд был связан с эпидемиями, передозировками и смертями. И всё же, почему мы так остро реагируем на новости про препараты, которые нанесли кому-то вред? Что заставляет нас брать эти случаи, выводить из них общие закономерности и потом красить этой краской всю Биг Фарму? А некоторые доходят вообще до того, чтобы отказываться от лекарств, отрицать ВИЧ и грызть подорожник со зверобоем. Это всё тот же инстинкт самосохранения. Кто знает, что попадётся в следующей таблетке? Кажется, что лучше застраховать себя от любого риска и обратиться к чему-то привычному, может, менее эффективному, но как минимум безопасному. От передозировки чая с малиной и мёдом вряд ли кто-то умирал, думают люди. И порой доводят ситуацию до плачевного результата. О пользе и рисках современных препаратов можно долго спорить. Однако от фармы всё равно не скрыться. Даже если не ходить в аптеку, вы всё равно столкнётесь с её влиянием на вашу жизнь. Самый яркий пример такого влияния фармы — это то, что мы с вами всё ещё живы. Вакцины от тяжёлых заболеваний резко снизили смертность у детей и младенцев. Даже те, кто лет на 10 младше меня, могут найти у себя на плече шрам от БЦЖ — вакцины от туберкулёза. Раньше её ставили в течение 3-5 дней после рождения. Вот, например, график, где сравнивается смертность от туберкулёза до и после введения поголовной вакцинации: с 700 случаев на 100.000 детей она всего за 15 лет снизилась почти до нуля. Детская смертность за 100 лет после изобретения современных вакцин упала минимум в три раза в странах, где медицина уже была развита, и раз в 5-7 в развивающихся странах. Эти графики показывают почти полное избавление от полиомиелита. Они точно будут в комментариях к этому видео, но они уже в явном меньшинстве. Хотя лет 50 назад скептиков точно хватало. А как насчёт социальных эффектов? Тут тоже далеко за примером ходить не надо. Женские оральные контрацептивы. Первый коммерческий образец новит появился в 1960, и тогда же, в шестидесятые, началась сексуальная революция и вместе с ней вторая волна феминизма: большая эмансипация женщин, снижение количества браков, рост числа разводов и так далее. Относиться к этому можно как угодно, но благодарить или ругать тут нам нужно именно фармацевтов. Ещё одно важнейшее изобретение — антибиотики. С одной стороны, они позволили нам предотвращать бактериальные инфекции, но с другой — подстегнули эволюцию вредоносных бактерий. Больше трети россиян по статистике потребляют антибиотики без предписания врача. Просто когда начался кашель или поднялась температура. Так делать нельзя, и это говорю вам не я, а файп с дипломом политолога. Об этом трубят все врачи. Потребление без разбора, как будто это какая-то аскорбинка, приводит к тому, что у бактерий вырабатывается устойчивость к антибиотикам, и спустя какое-то время организм может с ними просто не справиться. Только в 2019 году из-за этого могло погибнуть почти полмиллиона человек, говорит Всемирная организация здравоохранения. Фармацевтические компании вроде как пытаются отучить нас от этой вредной привычки, но не выходит. Они создали слишком удобное временное решение проблемы, подложив под здоровье многих людей, особенно ипохондриков, бомбу замедленного действия. Точно так же, как 200 лет назад, они начали продавать людям газировку, чтобы теперь схватиться за голову. Сладкий напиток стал главной причиной роста доли людей с ожирением и диабетом. Фарма навязывает нам привычки и меняет уклад нашей жизни. Как показывает история, перемены не всегда ведут к лучшему. Но не будь в XIX веке жутких лекарств с морфином и мышьяком, сейчас у нас бы не было эффективных препаратов. Не стоит забывать, что объём наших знаний о мире постоянно растёт. Это касается и лекарств. Мы не скоро вылечим все болезни или станем бессмертными, но давайте признаем: многие из нас дожили до своих лет именно благодаря всё той же Биг Фарме. Ставьте лайк и делитесь этим видео с друзьями и близкими. Если вы так и не поняли, какая именно из фармкомпаний мне его заказала, не забудьте подписаться на мой Telegram-канал, где я стараюсь публиковать что-то интересное или полезное почти каждый день, и на второй YouTube-канал *Шорты Фаба*. Тоже подпишитесь, там всё самое интересное из наших длинных видео собрано в коротких роликах. Все ссылки в описании. А мы пока по традиции разыграем книгу выпуска. Сегодня мы обсудили фармацевтическую индустрию, но для здоровья всех землян только её усилий мало. Книга *"Заклятый враг: наша война со смертельными инфекциями"* расскажет, как в этом деле могут помочь государство и неравнодушные граждане, или наоборот, помешать. Авторы объясняют, как мы победили множество инфекций, почему нас всё ещё атакуют новые заразные болезни и что нас ждёт после ковида. Спойлер: кое-что ещё похуже. Для того чтобы получить эту оптимистичную книгу, вам нужно будет рассказать о самом необычном народном средстве, которым вас лечили. Обязательно уточните, помогло ли. Оставляйте свои истории только под закреплённым комментарием. Автор самого неординарного ответа и тот, кто будет подписан на мой Telegram-канал, получит эту книгу о смертельных инфекциях. А с вами был Файп. Новое видео уже совсем скоро. Пока!

Назад

Залогинтесь, что бы оставить свой комментарий