ПАСТУХОВ: Как подружились Путин и Трамп? Два варианта для Зеленского. Ценности путинизма

ruticker 06.03.2025 18:34:47

Текст распознан YouScriptor с канала Ходорковский LIVE

распознано с видео на ютубе сервисом YouScriptor.com, читайте дальше по ссылке ПАСТУХОВ: Как подружились Путин и Трамп? Два варианта для Зеленского. Ценности путинизма

Есть немало страхов и переживаний в Республиканской партии, существенная часть американской элиты, которые к Путину близки. Для путинской России ценность — это прямая связь: у тебя есть сила, у тебя есть деньги, ты говоришь, что ты хочешь, и ты получаешь то, что ты хочешь. Путин приходит и говорит: «Я хочу изнасиловать вашу страну», и приходит, и изнасилует. Украина является жертвой желания американцев и европейцев разобраться в самих себе. Здравствуйте! Это программа «Вдох-выдох». Меня зовут Дмитрий Яловский. Сложные времена. Сегодня хотелось бы поговорить не о конкретных новостях, решениях, встречах, а вообще, как мы все здесь оказались. Почему добро, судя по всему, терпит поражение на данный момент? Пока давайте не будем пессимистами, но вот на сегодняшнюю неделю расклад такой: почему вдруг крупнейшие важнейшие институты западного мира оказались под натиском и угрозой разрушения? Ну и в конце концов, что делать? Какая стратегия поведения может быть для каждого из нас? Ну и чего ожидать от этих турбулентных дней, недель и месяцев? Наш сегодняшний гость — политолог Борис Пастухов. Друзья, если вам понравился вопрос, ответ, мысль, если вы просто хотите нас поддержать, поставьте лайк. Ну и подпишитесь на нас, вы таким образом очень помогаете нам распространять наш контент. Мы начинаем. Борис, приветствую вас! Спасибо большое, что нашли время для нашей программы. Борис, ну я бы хотел начать с актуального вопроса, который меня волнует буквально с минувшей пятницы. Как вы думаете, далеко ли нам осталось до военной помощи Соединённых Штатов Америки России? Вы знаете, я думаю, уже почти. Потому что военная помощь же бывает разной: можно помочь действиями, можно помочь бездействием. Мы знаем, что бездействием Соединённые Штаты, кажется, уже начали, поэтому тут я не удивлюсь. А вообще, я люблю рассказывать эту историю, настолько люблю, что, наверное, мне надо будет как-нибудь её ещё раз перечитать и написать где-нибудь в Телеграме о том, как в Китай в семидесятые годы ездила делегация американская обсудить актуальные проблемы сотрудничества. Это было до всех примирений, в этот момент времени ещё самый разгар американо-китайских трений. Назовём так, никакой торговле речи не шло. Американская администрация рисовала китайцев как имморальных, и туда поехал, если не ошибаюсь, главой той делегации был Джордж Буш старший, ещё, конечно, ни разу не президент и не близко. Он поехал, потому что он какое-то время был при китайском американском миссии в Китае. В общем, была тайная история, её, естественно, китайцы не раскрывают. А вот американцы несколько лет назад, за давностью времени, опубликовали отчёты о встрече, включая даже протоколы самих встреч. А эти протоколы есть, они в доступе публичном, они, правда, не замечены остались многими следователями. Так вот, Китай, коммунистический, сражающийся, можно сказать, с США в рамках Холодной войны, проводит встречу с Америкой, и предмет этой встречи очень прост: Китай говорит, что про Америку всё понятно, а вот боится он СССР, потому что не доверяет советам никак. Потому что СССР, опять же из этих протоколов следует, от Мао требовал отдать Советскому Союзу северные районы Китая и был против индустриализации Китая, хотел сделать из Китая такую житницу без всякой промышленности. И поэтому Китай боится союза, и Америка боится союза, и они договариваются и осуществляют договорённости о размещении станций радиолокационных, видимо, и радиопрослушивающих вдоль всей границы Китая с Советским Союзом. То есть в самый разгар противостояния капитализма и коммунизма коммунистический Китай без нормальных отношений с США фактически устанавливает довольно высокую степень военного сотрудничества с Америкой против, казалось бы, дружественного Китая, ну, по крайней мере, относительно строя Советского Союза. Поэтому ничто не новое под луной, и в принципе, если мы реально верим в то, что Китай является главной угрозой Америки, а республиканцы в это верят, кажется, свято, то сотрудничество с Россией мне представляется вполне реалистичным. Будет ли это военная помощь России в противостоянии с Украиной? Ну, наверное, всё-таки это перебор, хотя чёрт его уже знает. А вот помощь России в как минимум применении технологий по сдерживанию Китая и отслеживанию китайской деятельности вдоль всё той же российско-китайской границы, с другой стороны, вполне реалистично. Не вижу в этом никакой фантастики. Почему Трамп стал настолько русофилом? Как так получается? Мы видим сейчас огромные гигантские семимильные шаги, с которыми Трамп идёт в объятия Путина, но давайте напомним, мы совсем не видим практически никаких уступок со стороны Кремля по отношению к вашингтонской администрации. Ну, во-первых, мы этого не знаем, говоря о переговорах. Судя по публичному полю, ну нет, почему же в публичном поле уступки одинаковые? Трамп говорит, что Путин в принципе нормальный такой чувак, всё хорошо у нас с ним, так и Путин говорит, что Трамп в какой-то веке адекватный. Трамп говорит, что Европа мутит воду и устраивает войну с Россией, так и российская пропаганда внезапно кажется перешла на то, что Америка никогда ничего не провоцировала, это Европа и англичанка гадит. А в этом плане, мне кажется, шаги абсолютно симметричные. Просто мы как-то привыкли, что из Вашингтона надо анализировать то, а из Москвы уже даже не стоит. Привыкли, что не стоит с обеих сторон, и стоит их сторон одинаково. В любом случае разница стирается, но глобально, да, тут есть о чём поговорить. И мне кажется, что надо понимать, что у республиканцев, у американской нынешней администрации есть естественная причина тяготить Москву. И, конечно, политика Республиканской партии, но во многом они сходятся. Просто Трамп настолько красочно украшает свою полемику, что забывается картина более глубокая. А на практике она есть, и заключается она в том, что есть немало опасений, есть немало, как бы сказать, страхов и переживаний Республиканской партии, существенной части американской элиты, которые к Путину близки, начиная с самых таких традиционных вещей: взгляд на религию. Опять же, мы не обсуждаем, кто из них религиозный, те и те на практике оказываются одинаково мало религиозные, но на словах и те, и те очень религиозные. А взгляд на консервативные условно ценности, взгляд на семью. Но это, опять же, такая более поверхностная, а более глубинно — это взгляд на роль лидерства страны и кто должен управлять страной. По сути, это отрицание демократии, отрицание прямой демократии в случае с Америкой и вообще какой-либо демократии в случае с Россией. И стремление к... Ну вот Цурков, кажется, придумал суверенную демократию. Да, ну вот суверенная демократия США тоже популярная концепция сейчас на практике. В чём это выражается? Прежде всего, выражается в том, что американцы, многие, стоящие за Трампом, считают, что есть большая проблема демократического строя. Это проблема та же, которую озвучил Путин: лидеры постоянно меняются, невозможно проводить постоянную твёрдую политику. Ты что-то начал, через 4 года тебя меняют, через 5 лет парламент катится под ногами, болтается. Они завидуют Путину не потому, что он много денег украл, а потому, что в представлении Путин может быть стороной глобального договора. Путин может давать обещания, которые он может сдержать. Он может их не сдержать, но может и сдержать. Никакое обещание может дать Байден, вот давал обещание Украине, чего теперь может отвечать за свои слова. Поэтому в этом плане в администрации Трампа абсолютно понятен этот формат разговора. Им понятно, язык, на котором говорит Путин. Они говорят, что мы очень много денег потратили на ценности и меньше на абстрактные ценности. А деньги надо зарабатывать, и Путин хочет деньги зарабатывать. Вими видит в будь то ресурсы, естественно, земельные, интеллектуальные, ещё какие-то территориальные. И Путин видел борьбу, естественно, базу. Он, опять же, э база может быть как редкие металлы и заводы, так и шахты, так и удобные расположения для войск и так далее. Поэтому они говорят на одном языке. Им абсолютно понятно это. В общем, не удивительно, когда они оценивают, что мешает политике быть долгосрочной, они уничтожают то немногое, что давало возможность демократической политике быть долгосрочной: приверженность какой-то идеологии и приверженность традициям, которые сковали возможность каждого следующего лидера менять целиком политику страны и придавали этому какую-то возможность движения вперёд. А если это всё отрезать вместе с традициями, нормами и частично законами, то тогда действительно будет либо диктатура а-ля Путинская на 20 лет, либо будет при изменяемости власти, будет, извините, колбасить страну так, что за несколько таких перемен окажется, что Америка потеряет всю народную инерцию. Ну, какое-то долгое время, как мне кажется, мы все жили в догме: ценности важнее эффективности. А вот сейчас, как будто, это произошла отмена. Как вы думаете, действительно ли это так? И если да, то в какой момент что случилось? Вы знаете, тут есть несколько слоёв. Во-первых, мы все жили в этой догме: ценности важнее эффективности. А кто все? Ну вот Путин не жил, кажется, Китай. Китано нам с вами вряд ли понравится. Ну, остальная Азия, Африка точно нет, Южная Америка точно нет, Мексика. Ну, там были какие-то ценности революционные партии, но они тоже кончились. Поэтому, в общем, такой островок был. Во-вторых, ну сейчас живут в этой парадигме просто какие ценности? Мы привыкли к тому, что это набор, это борьба за права человека в понимании там либеральном, таком ультра самом деле либеральном. Но американская нынешняя администрация считает, что право человека жить богато, например, или право человека, там, не знаю, носить культ на поясе — тоже право. Другое у них тоже есть набор ценностей. Они другой, что они эти ценности формулируют. Кто-то из них считает, что ценность заключается в том, что Америка должна прежде всего спонсировать уст народ. Опять же, мы тут уходим в такую раздвоя дорогу. В принципе, я ничего не имею против концепции, что Америка отвечает только за себя, и «America is Great» — это туда, куда американцы стремятся. Я просто не верю, что изоляционизм позволит сохранить стандарт жизни и периметрополии при создании отрезания империи. Но это уже другая песня. Поэтому нет, я не согласен, ценности остались важными. По что ценности тоже могут меняться. Какие ценности у путинизма? Слушайте, ну традиционность. При всём при том, то есть можно сколько угодно говорить традиционно в разных смыслах слова, но это тоже никому не мешало. При всём при том, ценности путинизма — это желание оставить всё как есть. То есть это такая вот стабильность, и мы воспринимали много лет как стабильность в прикладном понимании: вот цены не растут, зарплаты не падают. Оказалось, что большая стабильность — это стабильность их картины мира, что вот наша зона влияния, наш такой большой остров континентальный, и мы должны стабильно хранить его. Поэтому это вполне себе ценность. А прагматический подход — это тоже ценность. То есть в разговоре с любым даже только путинским чиновником, чиновники-то ничего не решают, сколько с людьми, которые воспринимают идеологию, но при этом являются акулами бизнеса, говоря советскими штампами. А ты понимаешь, что они ценят прямой разговор. Знаете, у меня однажды были разговоры, там, переговоры с банкирами, которые работали на моего клиента, и я работал на клиента, и банкиры были американские. Мы где-то сидели в каком-то ресторане, ужинали. Ну и в конце, ради бога, вы здесь побо с этим клиентом, я побо клиентом, это деловой ужин, из нас не оплатит, мы это выставим в клиент. Потому что это рабочий ужин. Зенго, и так сквозь губу сказали, что: «Ну вот вы русский, конечно, да, вам палец не клади, вы всё время сразу начинаете правду матку рубить». Ну вот примерно такая же история есть. Это тоже ценность для Путина. Весь этот политез, который столь принят на Западе, который, ну, откровенно говоря, мне нравится. Я вот люблю британский, что тебе не рави, исключительно. Используй комплименты — тоже искусство. Для Путина это признак слабости, вырождения, а главное — подлости. То есть для путинской России ценность — это прямая связь: у тебя есть сила, у тебя есть деньги. Это связанные вещи, одно без другого не работает в России. И ты говоришь, ты хочешь, и ты получаешь то, что ты хочешь. Честность. Путин приходит и говорит: «Я хочу изнасиловать вашу страну и отнять кусок», приходит и насилует. Ну там, конечно, есть эти у нас, там нет, но это уже у проклятого Запада научились и ради него, и разыгрывается. А так-то, в общем, за честность, за переговоры в таком же духе и за то, чтобы с другими лидерами встречаться, делать такое полноценный вава, говорят: «Мы хотим это, это, это, вы нате это, это и это». Это тоже ценность. Ну просто мне нравится, но почему нет? Ну, мы видим некоторые ценностные расхождения между Америкой и между Россией, соответственно, хочется в это верить. Да, да, да. Ну, мне кажется, что они прямо довольно важные и фундаментальные. Насколько тогда можно говорить про устойчивость вот этого союза, этого партнёрства, которые мы сейчас с вами наблюдаем? Не знаю, как правильно назвать эту форму симбиоз. Ну, я на союз пока не похожа, то есть это может кончиться. Но вки для союза тут далеко. Знаете, это, мне кажется, одна из тех вещей, которые очень горько и дорого обошлись Украине — это неготовность понимать разницу между союзом, партнёрством, дружеской поддержкой и вежливостью перед войной. У неё, в общем, союзные отношения с Европой, США. Потом оказалось, что у неё скорее партнёрские отношения, а потом пришёл Дональд Трамп и выяснилось, что у неё даже не партнёрские отношения, а чистая коммерция. В этой коммерции они ещё и должны, оказывается. Это понятное заблуждение, жалко, но это, к сожалению, тере кото приходится работать. Поэтому России, конечно, с Америкой никакого союза пока нет, на партнёр тоже не похоже. Пока вопрос в том, что скорее кооперация между ними. Да, кооперация, мы её видим, начинается общий враг. Всем врагом, опять же, если мы мозгов, ума, логики, расчётов, у которого у одного в глазах только желание пить кровь, а у второго в мозгу вообще ничего не осталось, выберите, к какому определению кого относите. То, конечно, мы говорим об абсолютно бесполезном убийстве людей и приводе ресурсов. Но если мы предположим, я не настаиваю, но если мы предположим, что у них есть стратегия и у них есть честное мышление, отличающееся от нашего, которым мы не согласны, но какое-то, то мы поймём, что у них есть точки схождения. Что когда все говорят, что Путин положил Россию под Китай, Путин тоже в курсе. Он тоже знает, что политика баланса больше не работает. Возможно, с порвать за связями с Америкой и Европой, на самом деле, опять же, не смог, но существенно их подрубил. Но связи с Китаем, ставшие столь монументальными, это тоже не союз и кажется, уже не партнёрство. И ещё немножко это мут зависимость полноценная и необратимая. И если Путин мыслит себя Петром I, который прорубал России окна в разные направления, то его должен очень сильно заботиться Китай, который всеми силами в последние годы демонстрирует Путину, что он не столько с ним, сколько он готов его терпеть в своей борьбе с Западом и использовать его. И это не будет устраивать Путина. Он, когда Путин говорит о многополярном мире, он говорит прежде всего о том, ну, на мой взгляд, что если бы он считал, что Россия — это великая держава ровне США и больше никому, он бы говорил о возвращении биполярного мира. Он говорит не о биполярном мире, не о мире с тремя полюсами, он говорит о многополярном мире. Понимаю, что даже на третье место России будет сложно претендовать в сочетании Китая, США и России и других крупных стран. Поэтому он говорит о многополярном мире, ему стремится. Поэтому если он смотрит на эту ситуацию и видит, что происходит, он должен себе говорить, что надо любой ценой сейчас тормозить. Ну, поч любой ценой тормозить заваливание под Китай и находить точки переговоров с Китаем, чтобы не было такого, что с дальнейшие разговоры с Китаем ведутся к разговорам, извините, Зеленского с Трампом, где Путин будет в Китае, а китайцы будут говорить: «Ну, мы тебе отдадим ещё там северокорейских снарядов, разрешим дать, и дадим тебе ещё электромобили и что-нибудь ещё, чтобы у тебя работало каких станков, но ты нам за это вот отпиши редкоземельные металл и газом». И поэтому Путину надо как-то балансировать Китай. Трамп сидит и ищет способ балансировать Китай. А для надо понимать, что для США Китай, естественно, остаётся главной угрозой. Более того, США загнали себя в довольно сложную ловушку, где они, в общем, историю с Украиной использовали во многом как угрозу Китаю по Тайваню. Это такая длинная игра, опять же, не делающая приятно ни России, ни Украине. Потому что на практике, поддерживая Украину, говоря о том, что Украина не проиграет, а Россия пострадает, США сла Китаю сигнал, что вот с Тайванем будет то же самое, даже больше: мы ему оружие уже дали, и мы его ещё защищать, может быть, будем. А в эту игру начали заигрывать, и стало понятно, что сейчас пример Украины для Китая скорее позитивен. Ну, потому что если Китай предполагает, что захватить Тайвань может эффективнее, чем Россия Украину, просто с размера в Тайване, то видит: «Да, вот на 3 года хватило энтузиазма западного мира в борьбе с Россией, от которой зависимость экономическая была гораздо Тайване». Они смирятся, если мы на них нападём. Поэтому это сложная игра для Трампа, это сложная игра для Путина. У них есть общее опасение. Это общее опасение, что пока США и Россия выясняют, кто здесь третий и четвёртый, Китай станет пупом единоличным. Опять же, считаю я, что только они это решают эффективно. Нет, мне это не нравится совершенно, но я полагаю, что это задача, которую решают обе стороны на основании которой ситуативное партнёрство. ЕС не союз, возможно. Знаете, я про многополярный мир всё время полагал, что это скорее такое приглашение за стол для стран условно глобального юга или просто других игроков, которые пока не вошли, например, в, ну, там, большую семёрку, большую восьмёрку, как угодно. Называйте, что вот, мол, есть ваш регион, где вы можете стать доминирующей силой, где вы можете стать гегемоном. Поэтому вот, добро пожаловать. То есть мне вот так казалось, что не про то, что типа мы на третьем месте. Нет, я здесь... Дайте я немножко свою мысль отчасти с вами согласен, но не до конца. А как я это вижу: сидит Путин и при всём при том пытается рассчитать, как долгосрочно можно своё государство, а он безусловно воспринимает это как своё государство, в самом прямом смысле слова: «моё». Не я ему принадлежу, оно мне принадлежит. А как его можно вписать в большую... можно занять, застолбить место России? Он понимает, и совершенно очевидно понимает, что в глобальную технологическую гонку Россия не может. Ну, можно сколько угодно снимать пропагандистские ролики, но понятно, что мы, видимо, можем сделать довольно эффективную большую ракету, потому что она не летает, но с Гуглом мы вряд ли будем соревноваться, искусственный интеллект гражданский нам не светит полноценный. Поэтому понимаю, что в это играть мы не можем. А во что мы можем играть? Мы можем при помощи комбинации силы, которая пока осталась, населения, которое пока осталось, а и репутация, которая от Советского Союза пока осталась, забить за собой какую-то зону влияния и какой-то новый договор, который позволит нам законсервировать в этом состоянии на следующие там 50 лет, 100 лет. А там уже за это время все остальные, может, сами сдохнут и поплывут, как труп того самого врага по реке. Поэтому он начинает пытаться вырыть это место, и выясняется, что в принципе с плюсами всё понятно. Пока было понятно США, всё ясно, есть Китай, там амбиции понятны. Путин приходит и говорит: «Ну вот, допустим, приходит и говорит: вот Китай, США и Россия — мы три великих державы, мы будем договариваться и поделим мир на троих». И тут выясняется, что это не выйдет, потому что есть другие державы, у которых в принципе заявка на член довольно большая. Есть Индия, у которой населения больше, да, у них стандарт жизни похуже, да, у них индустриализация до китайской ещё далеко, и поэтому с Китаем тягаться сложно, население у них уже больше, и ядерное оружие у них есть. Есть Пакистан, у которого есть ядерное оружие, там жим плохой, но население существенно больше, чем в России. Есть Евросоюз, который всё больше воспринимается как единое, наконец, если нела, у которой тоже оружие и ку денеге нание. И становится понятно, что если есть два варианта: либо мы делим мир между самыми сильными с отрывом, а самые сильные — США и Китай, вот они делят мир пополам, России здесь места нет, кроме как находиться в чей-то зоне влияния. Либо мы делим мир на много кусочков, там на шесть кусочков, се многополярный, потому что придумать для неко набираем больше стран. Если лом для больших мальчиков помещаются только двое — США и Китай, значит, надо расширить стол, чтобы было много людей. И в этом много людей получим свою зону влияния, которая устраивает такой немножко приватизированный, естественно, рассказ. Но я думаю, не так далек от реальности, как крушение тех контуров и институтов, которые мы сейчас с вами наблюдаем. Очень много процессов идёт, и хотелось бы понять, какие из них уже стали неизбежными, какие уже неотвратимы, контуры нам уже не склеить. Ну, вы спросите, кому? Нам? Не знаю, например, там, скажем так, на Западе, Западному миру. Ну, я не думаю, что какие-то стали неотвратимыми. Другой вопрос, что, знаете, у меня очень сложное отношение было и остаётся к избранию Трампа в Америке. Сейчас немножко издалека, но я думаю, поймёте, к чему я. Когда была ночь выборов, и я вдруг понял, что я, в общем, не знаю, за кого я болею. При этом мне глубоко не симпатичен Трамп, то есть вот как человек, как стилистика, это прям совсем ценностей Республиканской партии. Я не сторонник большой демократической повестки, но для всё-таки большая часть Республиканской мне непонятно. Я там не сторонник свободного ношения оружия, я большой противник тотального запрета абортов и далее по списку. Но у меня возникло ощущение, что нынешняя конфигурация как в правительстве США, так и вообще в Европе и западных странах мира в целом — это медленное скатывание к какому-то обвалу. То есть всё работает не очень эффективно, и направление движения, в общем, всё равно вниз. Я не сторонник концепции, что Европа умирает, Америка умирает, но было непонятно, за счёт чего будет рост. То есть за счёт чего расти азиатскому региону — понятно, за счёт чего расти каким-то отдельным странам — понятно. Насчёт чего расти западу не всем понятно. Вроде как пик уже есть, а после пика всегда надо либо находить новые поля деятельности, либо скатываться вниз. А Трамп в этом плане выступал такой разрядом при аритмии, когда делают этот разряд в сердце. Ну, есть шанс, что сердце запустится, что ритм в порядке, а есть шанс, что вообще ничего не поможет, там, и даже, возможно, до конца добьёт, если неправильно сделать. Стра приме тоже самое: такая встряска, можно улететь вообще с обрыва. И то, что могло продолжаться 100 лет, как медленное сваливание вниз, за 3 года разрушится. А можно нащупать новую дорогу, может быть, не для Трампа, но для его противников. Например, я это вижу, приме, также институты, которые существуют в мире и Европе, и в Америке, они важны. Я считаю, что они крайне важны, они играют большую роль, но при этом они очевидно устаревают. У них добралась критическая масса неэффективности, с которой ничего не удаётся поделать в нормальном режиме. Мы это видим на всех уровнях. Цейская Словакия может полностью заливать решение всех остальных стран, которые её условно говоря кормят по ключевым вопросам, и при этом не де, не напрягаясь, никак, просто не согласны. Это неэффективно. Если мы смотрим на Ейский парламент, где годами одни из самых представленных партий — это партия, которая считает, что поко парламента быть не должно, это неэффективно. Ну, классический пример, что когда Британия была членом ЕС, в ко времени наибольшей партии, представляющей Британию, была партия брекзит, требовавшая выхода из ЕП. Ну, это не очень здорово. Это же касается других институций. Там люди последние 3 года развлекаются тем, что придумывают, как ещё обить Уно украино-российской войны, но он выполняет кучу других функций, которые важны и значимы с борьбой с голодом и прочим, но неэффективность этого института накапливается с каждым годом, и с каждым годом всё сложнее объяснить, зачем он нужен и как он может помогать. Внутри США примерно та же история. Мы видим, что баланс между этой властью всё больше разбал, а президентская власть становится всё более абсолютной, особенно когда ей некому ограничивать. А Верховный суд как сдерживающий элемент превратился в немножко, по последнему времени, опять же, это уже оценка моя как юриста. Извините, но это диалоги просто того, что решение, которое выносит, не имеют уже юридической логики собой. Это видно любому человеку. Кобра, а если Верховный суд США асуд рение, то это очень-очень грустная история. Поэтому институции действительно все покрыты глубокой сетью трещин. И отсюда есть два выхода. Выход первый: Трамп как слом посудной лавки наносит по ним последний удар, все эти трещины превращаются в разлома, всё это чёрты матери падает. И я здесь не Илона Маска, я убеждён, что бюрократия — это главная основа любого строительства, что институт — это фундамент, без которого всё остальное работать не будет. И без этого снести, и на этом закончить, то вместо свободно эффективного рынка в случае будет дикий запад в худшем монгольском стиле. Поэтому это плохо. С другой стороны, если это послужит стимулом... **Стратегия и вызовы в современном мире** Стимулом для реформирования международной системы институтов может стать опыт, полученный после Первой и Второй мировых войн. Лига Наций и ООН были созданы для предотвращения конфликтов, и, возможно, нам удастся избежать третьей мировой войны, если мы сможем адаптироваться к новым условиям, не дожидаясь катастрофы. Однако, на данный момент мы находимся в ситуации, где стоимость этих реформ сопоставима с победой Украины в войне. Возникает вопрос: почему украинцы должны за это платить? Честно говоря, мир несправедлив, и Украина сейчас является жертвой не только агрессии, но и желания американцев и европейцев разобраться в самих себе. Украина — это самостоятельная страна, и её политика также сыграла свою роль в текущей ситуации. Существует множество конфликтов, которые привели к тому, что мы оказались там, где находимся. Жители Ирана и Саудовской Аравии могут задаться вопросом, почему именно на их территории происходит борьба за влияние. Жители Анголы могли бы спросить, почему США и СССР выясняли отношения на их земле. Что касается концепции победы Украины, то я вижу два варианта, и оба они мне не нравятся. Первый — это Украина должна научиться атаковать Россию на её территории, причиняя неприемлемый урон. Это опасно, так как Россия может ответить с применением более мощного вооружения. Второй вариант — это втягивание в войну стран, которые могут вернуть Россию в границы 1991 года. Однако, если дать Украине много вооружений, Путин может призвать больше людей на фронт, что приведет к ещё большим потерям. Сейчас вопрос стоит о том, как удерживать текущие территории и какое давление оказывать на Россию. Цена переговоров и возможная предательская позиция Трампа могут ухудшить положение Украины. **Гражданское общество в США** Гражданское общество в Америке существует, но оно разделено. Демократическая часть общества активно реагирует на происходящее, в то время как республиканская сторона воспринимает действия Трампа положительно. Это создает разрыв в восприятии ситуации. Лидеров, способных объединить общество, сейчас не хватает. Демократы переживают кризис лидерства, и пока не видно, кто сможет возглавить партию. **Личная стратегия в условиях неопределенности** Лично я считаю, что важно сохранять спокойствие и делать то, что необходимо. У меня есть работа и семья, и я стараюсь сосредоточиться на этом. Это хорошая стратегия выживания — делать то, что должно, и не впадать в уныние. На этой ноте заканчиваем наш разговор. Спасибо, что были с нами. Оцените это интервью, поставьте лайк и подпишитесь на наш канал. Берегите себя!

Назад

Залогинтесь, что бы оставить свой комментарий